потрескалась. Ородруин содрогнулся, и его расколотая вершина извергла
пламенный поток. Грянул гром, заполыхали молнии, хлестнул темный
ливень. И в середину огненного месива, вспарывая тучи надрывным воем,
вонзились, как черные стрелы, примчавшиеся Кольценосцы, вспыхнули,
истлели и сгинули.
– Да, это и вправду конец, Сэм Скромби, – промолвил голос рядом с
ним. Он обернулся и увидел Фродо, бледного, изможденного и спокойного.
В глазах его не было ни смертной натуги, ни безумия, ни страха. Бремя с
него свалилось, и он глядел, как в Хоббитании, в былые светлые дни.
– Хозяин! – воскликнул Сэм и упал на колени. Он забыл, что рушится
мир, и сердце его переполнила радость. Нет больше страшной ноши,
хозяин спасен, он снова стал самим собой, он освободился! И тут Сэм
заметил его искалеченную, окровавленную руку. – Бедная рука! –
всхлипнул он. – И главное, нечем перевязать, да и лекарств никаких нет.
Пусть бы лучше откусил у меня целую руку. Но с него теперь не спросишь,
от него, поди, и пепла не осталось.
– Да, – сказал Фродо. – А помнишь, Гэндальф говорил: Погодите,
может, Горлум еще зачем-то понадобится. И понадобился: ведь сам бы я
не смог уничтожить Кольцо, и все было б напрасно, хоть мы и достигли
цели. Не надо поминать его лихом! Поручение выполнено, и я больше всего
рад, что ты со мной. Вот и конец нашей сказке, Сэм.
Глава IV
На Кормалленском поле
Кругом бушевали полчища Мордора. Западное войско тонуло в
безбрежном море. Тускло светило багровое солнце, но и его затмевали
крылья назгулов, смертною тенью реявшие над землей. Арагорн,
безмолвный и строгий, стоял у знамени с думою то ли о прежних днях, то
ли о дальних краях; и глаза его сверкали, как звезды, разгоревшиеся во
тьме. На вершине холма стоял белоснежный Гэндальф, и тени обегали его.
Вал за валом откатывался от холмов, но все сильней и сокрушительней был
натиск Мордора, все громче яростные крики и бешеный лязг стали.
Вдруг встрепенулся Гэндальф, будто ему что-то привиделось, и
обратил взгляд на север, к бледным и чистым небесам. Он вскинул руки и
громогласно воскликнул, заглушая битвенный гул:
– Орлы летят! Орлы летят!
И недоуменно уставились на небо мордорские рабы, холопы и
наемники.
А в небе явились Гваигир Ветробой и брат его Быстрокрыл,
величайшие орлы северного края, могущественнейшие потомки пращура
Торондора, который свил гнездо у неприступных вершин Окраинных гор –
когда Средиземье еще справляло праздник юности. И за ними двоими
мчались стройные вереницы родичей, орлов северных гор: мчались с
попутным ветром. Из поднебесья они обрушились на назгулов, и вихрем
прошумели их широкие крылья.
Но назгулы, взметнувшись, скрылись во мраке Мордора, заслышав
неистовый зов из Черной Башни; и в этот миг дрогнули полчища Мордора,
внезапно утратив напор, – и замер их грубый хохот, и руки их затряслись,
роняя оружие. Власть, которая гнала их вперед, которая полнила их
ненавистью и бешенством, заколебалась, единая воля ослабла, и в глазах