такой скрытный, хотя больше смеется, чем говорит. Нам с Мерри недосуг –
как вы, может, заметили, мы при деле, мы – витязи Гондора и Ристании.
Долго длился веселый пир; когда же солнце закатилось и поплыла
луна над андуинскими туманами, проливая сиянье сквозь трепетную
листву, Фродо и Сэм сидели под шелестящими деревьями благоуханной
Итилии и далеко за полночь не могли наговориться с Мерри, Пином и
Гэндальфом, с Леголасом и Гимли. Им рассказывали и рассказывали обо
всем, что случилось без них с остальными Хранителями после
злополучного дня на Парт-Галене близ водопадов Рэроса; и не было конца
их расспросам и повести друзей.
Орки, говорящие деревья, зеленая нескончаемая равнина, блистающие
пещеры, белые замки и златоверхие чертоги, жестокие сраженья и
огромные корабли под парусами – словом, у Сэма голова пошла кругом. И
все же, внимая рассказам о чудесах, он нет-нет да и оглядывал Пина и
Мерри, наконец не выдержал, поднял Фродо и стал с ними мериться спина
к спине. Потом почесал в затылке.
– Да вроде не положено вам расти в ваши-то годы! – сказал он. – А вы
дюйма на три вымахали, гном буду!
– До гнома тебе далеко, – отозвался Гимли. – Чего тут удивляться – их
же поили из онтских источников, а это тебе не пиво лакать!
– Из онтских источников? – переспросил Сэм. – Все у вас онты да
онты, а что за онты – в толк не возьму. Ну ладно, недельку-другую еще
поговорим, глядишь, все и само разъяснится.
– Вот-вот, недельку-другую, – поддержал Пин. – Дойдем до Минас-
Тирита и запрем Фродо в башне – пусть записывает, не отлынивает. А то
забудет потом половину, и старина Бильбо ужас как огорчится.
Наконец Гэндальф поднялся.
– В руках Государя целебная сила, оно так, дорогие друзья, – сказал
он. – Но вы побывали в когтях у смерти, оттуда он и вызволил вас, напрягши все силы, прежде чем вы погрузились в тихий сон забвенья. И
хотя спали вы долго и, похоже, отоспались, пора опять вам укладываться.
– Сэму-то и Фродо само собой, – заметил Гимли, – но и тебе, Пин, тоже. Ты мне милей брата родного – еще бы, так уж я по твоей милости
набегался, век не забуду. И не забуду, как отыскал тебя на холме после
битвы. Кабы не гном Гимли, быть бы тебе в земле. Зато я теперь ни с чем
не спутаю хоббитскую подошву – только она и виднелась в груде тел.
Отвалил я здоровенную тушу, которая тебя придавила, смотрю – а ты как
есть мертвый. Я чуть себе бороду не вырвал от досады. А теперь ты всего-
то день как на ногах – давай, пошел спать. Я тоже пойду.
– А я, – сказал Леголас, – пойду бродить по здешнему прекрасному
лесу, то-то отдохну. Если позволит царь Трандуил, я приведу сюда лесных
эльфов – тех, кому захочется пойти со мной, – и край ваш станет еще
краше. Надолго ли? Ненадолго: на месяц, на целую жизнь, на человеческий
век. Но здесь течет Андуин и катит свои волны к Морю. В Море!
В Море, в морской простор! Чайки кричат и реют,
И белопенный прибой набегает быстрей и быстрее.
На западе, в ясной дали, закатное солнце алеет.
Корабль, серокрылый корабль! Слышишь ли дальние зовы,
Уплывших прежде меня призывные голоса?
Прощайте, прощайте, густые мои леса,
Иссякли дни на земле, и века начинаются снова.