Элронда. От городских ворот до стен Пеленнора по обе стороны тракта
толпились люди, пришедшие проводить союзников с прощальной
благодарностью. Затем жители дальних окраин Гондора отправились домой
праздновать победу, а в городе всем хватало работы – возводить заново или
перестраивать то, что разрушила война и запятнала Темь.
Хоббиты, а с ними Леголас и Гимли остались в Минас-Тирите:
Арагорн просил Хранителей пока что держаться вместе.
– Все на свете кончается, – сказал он, – однако же немного погодите: не все еще кончилось из того, в чем мы с вами были соучастниками.
Близится день, для меня давным-давно долгожданный, и, когда он настанет,
я хочу, чтобы любимые друзья были рядом.
Но о том, что это за день, он не обмолвился.
Бывшие Хранители Кольца жили вместе в роскошном доме, и
Гэндальф никуда не девался; а уж гуляли они, где им вздумается. И Фродо
как-то сказал Гэндальфу:
– Ты-то хоть знаешь, какой такой день, о котором говорит Арагорн? А
то, конечно, хорошо нам здесь и торопиться вроде бы некуда; только дни-то
уходят, а Бильбо ждет, да и в Хоббитанию пора бы все-таки вернуться.
– Ну, насчет Бильбо, – сказал Гэндальф, – так он ждет того самого дня
и отлично знает, отчего тебя нет. А что дни уходят, это верно, однако на
дворе май, лето все еще не слишком близко; и, хотя многое на свете, кажется, изменилось с началом нового века, все же деревья и травы живут
по своему счету, у них и года не прошло, как вы расстались.
– Видал, Пин, – сказал Фродо, – вот ты говорил, будто Гэндальф, мол,
стал словоохотлив, не то что раньше! Да это он, я так понимаю, было дело,
слегка подустал. Теперь он снова Гэндальф как Гэндальф.
А Гэндальф сказал:
– Все-то всегда хотят знать заранее, что поставят на стол; но те, кто
готовят трапезу, болтать не любят: чем неожиданней, тем радостней.
Арагорн, кстати сказать, и сам ждет знака.
В один прекрасный день Гэндальф как в воду канул, и хоббиты с
Леголасом и Гимли только руками разводили. А Гэндальф еще ночью увел
Арагорна далеко за стены, к южному подножию Миндоллуина; там
отыскалась давным-давно забытая тропа, по которой некогда восходили на
гору лишь Великие Князья, уединяясь для размышления и созерцания. По
кручам поднялись они к возвышенному плато у самой кромки вечных
снегов, стали над пропастью за Минас-Тиритом и огляделись, благо уже
рассвело. Далеко внизу видны были городские башни, точно белоснежные
стебли, озаренные утренним солнцем; и как сад простиралась долина
Великой Реки, а Изгарные горы подернула золотистая дымка. На севере
смутно серело Приречное Взгорье, и дальней звездою мерцал вспененный
Рэрос; широкая серебряная лента Андуина тянулась на юг, к Пеларгиру, туда, где край небес сиял отсветом Моря.
И Гэндальф сказал:
– Вот оно, твое нынешнее царство, а станет оно несравненно больше.
Третья Эпоха кончилась, наступают иные времена, и тебе суждено
определить их начало, сохранив все, что можно сохранить. Многое удалось
спасти – и многое уйдет безвозвратно: более не властны в Средиземье Три
Эльфийских Кольца. Все земли, какие ты видишь, и те, что лежат за ними,
заселят люди, ибо настал черед их владычеству, а Первенцы Времен
рассеются, сгинут или уплывут.
– Это я знаю, дорогой мой друг, – сказал Арагорн, – но ты-то