ведь как было: я давеча к моему старику с ключами, а он мне и говорит:
«Вот тебе раз, – говорит, – а я-то, дурак, думал, что ты уехал с господином
Фродо нынче поутру. Тут, понимаешь, приставал один: куда, говорит, делся
Торбинс из Торбы-на-Круче? А куда ему деться, уехал, и все тут. Я и послал
его в Кроличью Балку, но он мне, понимаешь ли, здорово не понравился.
Уехал, говорю, уехал, господин Торбинс и обратно не будет. Так он на меня,
представляешь, зашипел, ровно змей». – «А он из каких был-то?» – это я у
отца спрашиваю. «Да кто его знает, – говорит, – только уж точно не хоббит.
Высокий такой и черный, наклонился надо мной и сопит. Небось дальний,
из Большого Народа. Выговор такой шепелявый». Особо-то мне было
некогда отца расспрашивать, вы же меня ждали; ну а потом позабыл вам
сказать. Да и старик мой подслеповат, а этот когда подъехал, уже стемнело.
Отец ведь все вроде правильно сказал, а что я не вспомнил, так подумаешь,
чего особенного, правда, сударь?
– Да старик-то, что с него взять? – отозвался Фродо. – Я и сам слышал,
как он говорил с чужаком, который про меня расспрашивал; даже собрался
было пойти узнать у него, в чем дело. Жаль, не пошел, и досадно, что ты
мне раньше не сказал. Нам бы надо поосторожнее.
– А может, это вовсе и не тот всадник, – вмешался Пин. – Вышли мы
тайком, шли без шума, не мог он нас выследить.
– А сопел да вынюхивал, как и тот, – сказал Сэм. – И тоже весь
черный.
– Зря мы Гэндальфа не дождались, – пробормотал Фродо. – А может, и
не зря, трудно сказать.
– Так ты про всадника-то про этого что-нибудь знаешь? Или просто
догадки строишь? – спросил у Фродо Пин, расслышавший его бормотание.
– Ничего я толком не знаю, а гадать боюсь, – задумчиво ответил
Фродо.
– Ну, твое дело, милый родственничек! Пожалуйста, держи про себя
свои секреты, только дальше-то как будем? Я бы не прочь передохнуть-
поужинать, но лучше возьмем-ка ноги в руки. А то мне что-то не по себе от
ваших россказней про нюхающих всадников.
– Да, нам лучше не задерживаться, – сказал Фродо. – И давайте не по
дороге, а то вдруг этот всадник вернется или другой объявится. Прибавим
шагу: до Заячьих Холмов еще идти да идти.
* * *
Длинные тени деревьев протянулись по траве, провожая снова
пустившихся в путь хоббитов. Теперь они держались сажен за десять от
дороги и шли очень и очень скрытно. Не так-то это было легко: дерновина,
кочки, неровная почва, да и деревья то и дело скоплялись в перелески.
Между тем алое закатное солнце потускнело у них за спиной прежде,
чем они прошли многомильную, прямую, как струна, дорогу,
стремившуюся к лесу. Она вдруг круто свернула влево, в Йельские Низины,
к дальним Заводям; по правую сторону синела могучая дубрава без конца и
края, в которую углублялась извилистая дорожка, ведущая в Лесной Чертог.
– Туда и пойдем, – сказал Фродо.
Невдалеке от перепутья они набрели на огромное дуплистое дерево,
еще живое, поросшее пучками тоненьких веточек вокруг темных ран от
давно обломившихся сучьев; в дупло можно было залезть через широкую