– Ненадолго, – отозвался Гэндальф. – Я – из Третьей, ушедшей Эпохи.
Я был главным противником Саурона, и мое дело сделано. Пора мне
уходить. Теперь в ответе за Средиземье ты и твои сородичи.
– Но ведь я скоро умру, – сказал Арагорн. – Я всего лишь смертный, и
хотя нам, прямым потомкам нуменорцев, обычно сужден долгий век, но и
он скоротечен: когда состарятся те, кто сейчас в материнском чреве, я тоже
буду стариком. Что тогда случится с Гондором и со всеми теми, для кого
станет столицей Минас-Тирит? Древо в Фонтанном Дворе по-прежнему
иссохшее, ни почки нет на нем. Увижу ли я верный залог обновления?
– Отведи глаза от цветущего края и взгляни на голые холодные
скалы! – велел Гэндальф.
Арагорн повернулся, окинул взором кремнистый склон под снеговой
шапкой и, всмотревшись, увидел посреди пустоши одинокое деревце. Он
взобрался к нему: да, деревце, едва ли трехфутовое, возле оснеженной
наледи. Уже распустились листочки, продолговатые, тонко выточенные,
темно-зеленые с серебристым исподом; у верхушки искрилось, словно снег
под солнцем, маленькое белое соцветие.
И Арагорн воскликнул:
– Йе! утувьенес! Я нашел его! Это же отпрыск Древнейшего Древа! Но
как он здесь оказался? Он не старше семи лет!
Гэндальф подошел, взглянул и молвил:
– Воистину так: это сеянец прекрасного Нимлота, порожденного
Галатилионом, отпрыском многоименного Телпериона, Древнейшего из
Дерев. А как он оказался здесь в урочный час – этого нам знать не дано.
Однако же именно здесь было древнее святилище, и, должно быть, семя
Нимлота зарыли в землю еще до того, как прервался род Великих Князей и
иссохло Белое Древо. Преданья говорят, что плодоносит оно редко, но семя
его сохраняет животворную силу многие века и никому не ведомо, когда
оно прорастет. Запомни мои слова: если вызреет его плод, все до единого
семена должны быть посажены, чтобы Древо не вымерло. Да, тысячу лет
пролежало оно, сокрытое в земле, подобно тому как потомки Элендила
таились в северных краях. Но род Нимлота куда древнее твоего, Государь
Элессар.
Арагорн бережно потрогал деревце, а оно на диво легко отделилось от
земли, и все корни его остались в целости, и Арагорн отнес его во двор
цитадели. Иссохшее древо выкопали с великим почетом и не предали огню,
но отнесли покоиться на Рат-Динен. А на месте его, у фонтана, Арагорн
посадил юное деревце, и оно принялось как нельзя лучше; к началу июня
оно было все в цвету.
– Залог верный, – молвил Арагорн, – и, стало быть, недалек лучший
день моей жизни.
И он выставил на стены дозорных.
* * *
За день до солнцеворота примчались в столицу гонцы с гор Амон-Дин
и возвестили о том, что в Гондор явилась с севера конная дружина эльфов,
что они уже возле стен Пеленнора. И сказал Арагорн:
– Наконец-то! Пусть город готовится к великому празднеству!
В канун солнцеворота, под вечер, когда в сапфирном небе на востоке
зажигались светлые звезды, а запад еще золотил закат и веяло душистой