– Ну, никогда — это слово длинное даже для меня, – отозвался
Древень. – Ты хочешь сказать – до тех пор, покуда пребудут ваши царства,
но жизнь онтов куда дольше.
– Начинается новая жизнь, – сказал Гэндальф, – теперь и такое может
случиться, что царства людские переживут тебя, друг мой Фангорн. Ты мне
лучше вот что скажи: помнишь, о чем я тебя просил? Саруман-то что?
Ортханк ему не надоел? Вряд ли ему нравится глядеть из окон, что ты тут
устраиваешь.
Древень хитро посмотрел на Гэндальфа; очень уж хитро, как
показалось Мерри.
– Ага! – сказал он. – Я как раз и думаю – может, ты спросишь. Не
надоел ли ему Ортханк? Еще как надоел, но не столько Ортханк, сколько
мой голос. Кгуумм! Уж я его усовещивал – может, и длинно, если судить
по-вашему.
– Как же он терпел? Ты, что ли, сам заходил в Ортханк? – спросил
Гэндальф.
– Я-то? Кгу-ум, нет уж, я в Ортханк не заходил, – отозвался Древень. –
Это он подходил к окну и слушал, откуда же ему еще было набраться
новостей, хотя новости ему очень не нравились. Он их слушал в оба уха, и
уж я позаботился, чтобы он все услышал. И прибавил к новостям много
такого, что ему полезно послушать. Он чуть не на стену лез. Торопыга, что
говорить. Оттого и сгинул.
– Я вот замечаю, друг мой Фангорн, что ты говоришь как бы невзначай
в прошедшем времени: «слушал, лез, сгинул». Это как? Он что, умер?
– Да вроде бы пока что не умер, – сказал Древень. – Только вот нет его.
Ну да, уже семь дней, как нет. Я его выпустил. От него мало что осталось,
когда он уходил, а уж от этого его гаденыша – едва одна тень. Ты мне вот
что, ты не говори мне, Гэндальф, что я, мол, обещался его стеречь. Обещал-
то я обещал, но с тех пор мало ли что случилось. Он у меня до поры и
сидел, чтобы чего не натворил. Ты-то лучше меня знаешь, что я пуще всего
не люблю держать всякую живность взаперти, а нет надобности – так и не
надо. Пускай себе змея ползает, коли в клыках у нее нет яду!
– Да, это ты, пожалуй, прав, – сказал Гэндальф, – только у этой змеи,
боюсь, яд остался. Голос у него ядовитый, и ты, Древень, какой ни на есть
мудрый, а поддался на его уговоры, он ведь знает, как тебе польстить.
Ладно уж, нет его, с тем и пошел он к лешему. Только вот башня-то
Ортханка все-таки принадлежит князю. Ну разве что она ему покамест не
понадобится.
– Это мы посмотрим, – сказал Арагорн, – пусть он-ты и дальше здесь
распоряжаются, лишь бы глядели за Ортханком: сюда никто не войдет?
– Заперта башня, – сказал Древень. – Я велел Саруману ее запереть и
отдать мне ключи. Они у Скоростеня.
Скоростень склонился, точно дерево под ветром, и вручил Арагорну
два черных узорчатых ключа на стальном кольце.
– Еще раз тебе спасибо, – сказал Арагорн, – и до свидания. Лес твой
пусть растет мирно и пышно. А когда зарастет равнина, хватит тебе места к
западу от гор, где ты, бывало, бродил.
Древень опечалился.
– Леса-то вырастут, – сказал он. – Вырастут, разрастутся. А онты – нет.