– Эх, нам бы теперь палантир, чтоб видеться и разговаривать с
далекими друзьями! – вздохнул Пин.
– Для этого годится только один, – сказал Арагорн. – В Зрячем камне
Минас-Тирита ты ничего не углядишь, а что увидишь – не поймешь.
Ортханкский же палантир нужен Государю, чтобы озирать свои владения и
не терять из виду своих подданных. Ты, кстати, не забывай, Перегрин Крол,
что ты – гондорский витязь. Даю тебе бессрочный отпуск, но в любой день
могу снова призвать тебя в строй. И помните, дорогие мои друзья-хоббиты,
что северные земли тоже мне подвластны и что раньше или позже я туда
наведаюсь.
Затем Арагорн простился с Келеборном и Галадриэлью; и Владычица
сказала ему.
– Эльфийский Берилл, мрак рассеялся, и все надежды твои сбылись.
Живи же счастливо!
– Прощай, родич! – сказал Келеборн. – Да не постигнет тебя моя
судьба, да пребудет царство твое в целости и сохранности!
Час был вечерний, и когда они, отъехав с милю, обернулись, то
увидели Государя Элессара и его витязей в лучах закатного солнца:
червонным золотом сверкали сбруи и пламенела белая мантия Арагорна; он
воздел руку, и ярким прощальным блеском вспыхнул зеленый берилл.
* * *
Вслед за излучиной Изена они свернули на запад и выехали через
Врата Ристании в Дунланд, на Сирые Равнины. Дунландцы разбегались и
прятались при виде эльфов, хотя эльфы сюда забредали редко. Путники же
на туземцев внимания не обращали: напасть не осмелятся, а припасов у
них было вдосталь. Ехали они снова не спеша, разбивали шатры когда и где
вздумается.
На шестой день после разлуки с Арагорном проезжали редколесье у
западных подножий Мглистых гор. К закату выехали на опушку – и
нагнали старика с посохом, в грязновато-белых, не то серых лохмотьях; за
ним тащился другой нищеброд, стеная и причитая.
– Да это ты, Саруман! – сказал Гэндальф. – Куда путь держишь?
– Тебе-то что? – отозвался тот. – Хочешь, как прежде, мне указывать, не нарадовался моей беде?
– Ответы сам знаешь, – сказал Гэндальф. – И указывать тебе не хочу, и
беде твоей не радуюсь. Близится конец моим заботам: нынче обо всем
печется Государь. Дождался бы ты его в Ортханке – удостоверился бы в его
мудрости и милосердии.
– Хорошо хоть успел уйти вовремя, – сказал Саруман, – пусть
подавится своей мудростью и милосердием. Так и быть, отвечу на твой
вопрос: я выбираюсь из его государства.
– И опять ты избрал неверный путь, – заметил Гэндальф. – Эдак ты
никуда не выберешься. Значит, помощь нашу ты отвергаешь? Ибо она тебе
предлагается.
– Помощь? Мне? – процедил Саруман. – Нет уж, чем так улыбаться, ты
лучше скалься. И Владычице я не верю: она всегда ненавидела меня и
строила козни тебе на пользу. Да и сейчас, наверно, повела вас этим путем,
чтобы полюбоваться на мое унижение. Знал бы я, что вы за мной гонитесь,
не пришлось бы вам злорадствовать.
– Саруман, – сказала Галадриэль, – есть у нас дела и заботы поважнее,