осенила тебя удача.
– Если и точно в последний, то я этому рад, – отозвался Саруман, –
больше, стало быть, не осенит, вот и спасибо. Мои удачи все позади, а
ваших мне не надо. Да и так ли уж вы удачливы? – И глаза его злобно
засветились. – Езжайте, езжайте! – напутствовал он. – Я недаром был
книжником столько долгих веков. Вы обречены, вы своими руками
погубили себя. В скитаньях я буду тешиться мыслью, что, разрушив мой
дом, вы низвергли свой собственный. И что же это будет за корабль, который унесет вас в безбрежный океан? – ядовито спросил он. – Это будет
серый корабль, полный призраков. – И он разразился скрипучим, зловещим
смехом. – Вставай, дурак! – крикнул он своему спутнику, который
съежившись сидел на земле, и ударил его посохом. – Пошевеливайся! Нам
с этой знатью не по пути, придется сворачивать. Живей, а то ни корки хлеба
не дам на ужин!
Сгорбленный нищий с кряхтеньем поднялся на ноги, хныча:
– Бедный, бедный старый Грима! Бьют его и ругают, ругают и бьют. Да
будь он проклят! Ох, как же мне уйти от него!
– Уходи – и все тут! – сказал Гэндальф.
Но Гнилоуст вскинул на Гэндальфа выцветшие глаза, вздрогнул от
ужаса и заковылял вслед за Саруманом. Возле хоббитов Саруман
остановился и ненавистно поглядел на них; те глядели жалостливо.
– Ах, и мелюзга тоже явилась потешаться над нищим! – сказал он. – А
может, милостыньку подадите? Вон какие вы сытенькие, разодетые, все-то
у вас есть, и отменного табачку небось тоже хватает. Знаем, знаем, откуда
он у вас. Отсыпьте щепотку бедняге нищеброду, а?
– Я бы с радостью, но у меня нет, – сказал Фродо.
– Погоди-ка, – сказал Мерри, – у меня немного осталось, возьми вот. –
Он спешился, пошарил в седельной сумке и протянул Саруману кожаный
кисет. – Сколько там есть, все твое. Кури на здоровье – это с развалин
Изенгарда!
– Мой это, мой табак, за него уплачено с лихвой! – воскликнул
Саруман, хватая кисет. – Всего лишь подачка – уж вы там, конечно,
награбились всласть. Что ж, спасибо и на том: вор, как говорится, на
возврат не тороват. Поделом же вам будет, когда в Южном уделе вы увидите
то, что увидите! Да поразит ваши земли табачный недород на многие годы!
– Спасибо на добром слове! – сказал Мерри. – Только уж тогда изволь
вернуть кисет, он не твой, я протаскал его за тридевять земель. Пересыпь
зелье в свою тряпицу!
– Вор на вора наскочил, – сказал Саруман, повернулся спиной к
Мерри, пнул Гнилоуста и направился в лес.
– Ничего себе! – сказал Пин. – Оказывается, мы же и воры! А что нас
подстерегли, изувечили и протащили по всей Ристании – это как?
– Да-а! – заметил Сэм. – Уплачено, он сказал. С какой это лихвой, хотел бы я знать? И совсем уж мне не по нутру его обещанье насчет
Южного удела. Ох, пора нам возвращаться.
– Еще бы не пора, – сказал Фродо. – Однако ж не раньше, чем
повидаемся с Бильбо. Будь что будет, а я все-таки сперва съезжу в Раздол.
– И правильно сделаешь, – сказал Гэндальф. – Да, а Саруман, похоже,
увы, уж ни на что доброе не годится: сгнил на корню. Только, боюсь, Древень ошибся: как-нибудь напакостить он еще вполне в силах.
На другой день выехали на безлюдные, пышно заросшие долины
северного Дунланда. Подступил сентябрь: дни золотились, серебрились