поглубже в густую тень угрюмых деревьев.
– Убегать не будем, – сказал Фродо. – Нас не видно, а я хочу поглядеть:
неужели еще один?
Цокот приближался. Прятаться как следует было уже некогда, и Сэм с
Пином схоронились за огромным пнем, а Фродо залег неподалеку от
тропки. Светло-серой полосой прорезала она лесной сумрак. Наверху
вызвездило, но луны не было.
Копыта стихли. Фродо увидел черный промельк между деревьями – и
обе тени, словно кто-то вел лошадь, слились с темнотой. Потом черная
фигура возникла там, где они сошли с тропки, в том самом месте. Тень
заколыхалась, и Фродо расслышал тихое внимательное сопение, а потом
тень словно бы осела и поползла к нему.
Фродо опять подумал, что надо надеть Кольцо. И, будто повинуясь
чьему-то велению, не понимая, что делает, нашарил его в кармане. Стояла
страшная тишина; но вдруг раздалась звонкая песня и зазвучал легкий
смех. Чистые голоса, словно веселые колокольчики, всколыхнули
прохладный ночной воздух. Черная тень поднялась, попятилась и,
слившись с тенью лошади, утонула в сумраке по ту сторону тропки. Фродо
перевел дыхание.
– Эльфы! – воскликнул Сэм, хрипло, как спросонья. – Эльфы,
сударь! – Он бы так и кинулся на голоса, но Фродо с Пином удержали его.
– Да, эльфы, – сказал Фродо. – Это ведь Лесной Угол – они здесь почти
каждый год проходят весной и осенью. Вот уж кстати! Вы же ничего не
видели, а Черный Всадник спешился и пополз прямо к нам; и дополз бы, если б не их песня. Она его спугнула.
– Ну а к эльфам-то – идем или не идем? – заторопил Сэм. Про
всадника он уже и думать забыл.
– Слышишь ведь, они сами к нам идут, – сказал Фродо. – Надо только
подождать.
Пение приближалось. Один ясный голос пел звонче всех остальных.
Слова были дивные, древние, один Фродо понимал их, да и то с трудом. Но
вслушиваться было и не надо: напев подсказывал слова. Фродо разобрал их
так:
Зарница всенощной зари
За дальними морями,
Надеждой вечною гори
Над нашими горами!
О Элберет! Гилтониэль!
Надежды свет далекий!
От наших сумрачных земель
Поклон тебе глубокий!
Ты злую мглу превозмогла
На черном небосклоне
И звезды ясные зажгла
В своей ночной короне.
Гилтониэль! О Элберет!
Сиянье в синем храме!
Мы помним твой предвечный свет
За дальними морями!
И кончилась песня.