– Гниль! Эй ты, Гниль! – крикнул Саруман, и из ближней хибары
выполз на четвереньках Гнилоуст – точь-в-точь побитый пес. – В дорогу, Гниль! – приказал Саруман. – Тут опять явились эти красавчики-
господинчики, они нас выгоняют. Пошли!
Гнилоуст поплелся за Саруманом. А Саруман поравнялся с Фродо, в
руке его блеснул кинжал, и он нанес страшный, молниеносный удар. Но
клинок скользнул по скрытой мифрильной кольчуге и обломился. С десяток
хоббитов, и первым из них Сэм, кинулись вперед и швырнули наземь
незадачливого убийцу. Сэм обнажил меч.
– Нет, Сэм! – сказал Фродо. – Все равно убивать его не надо. И уж тем
более нельзя убивать, когда он в черной злобе. Ведь он был когда-то велик,
он из тех, на кого мы не смеем поднимать руку. Теперь он падший, однако
ж не нам судить его: как знать, может, он еще возвеличится.
Саруман встал; он пристально поглядел на Фродо – с почтительным
изумлением и глубокой ненавистью.
– Да, ты и вправду вырос, невысоклик, – сказал он. – Да, да, ты очень
даже вырос. Ты стал мудрым – и жестоким. Теперь из-за тебя в моей мести
нет утешенья, и милосердие твое мне горше всего на свете. Ненавижу тебя
и твое милосердие! Что ж, я уйду и тебя больше не потревожу. Но не жди,
не пожелаю тебе на прощанье ни здоровья, ни долгих лет жизни. Ни того,
ни другого тебе не будет. Впрочем, тут уж не я виною. Я лишь
предсказываю.
Он пошел прочь, и хоббиты расступались перед ним, побелевшими
пальцами сжимая оружие. Гнилоуст помедлил и последовал за ним.
– Гнилоуст! – сказал Фродо. – У тебя, может статься, путь иной. Мне
ты никакого зла не причинил. Отдохнешь, отъешься, окрепнешь – и,
пожалуйста, иди своей дорогой.
Гнилоуст остановился и жалко взглянул на него, почти что готовый
остаться. Саруман обернулся.
– Не причинил зла? – хихикнул он. – Какое там зло! Даже ночью он
вылезает только затем, чтобы поглядеть на звезды. Тут кто-то, кажется, спрашивал, куда подевался Лотто? Ты ведь знаешь, Гниль, куда он
подевался? Ну-ка, расскажи!
– Нет, нет! – съежившись, захныкал Гнилоуст.
– Да ладно, чего там, – сказал Саруман. – Это он, Гниль, прикончил
вашего Генералиссимуса, вашего разлюбезненького Вождя. Что, Гниль,
неправда? Правда! Заколол его, я так думаю, во сне. А потом закопал, хотя
вряд ли: Гниль у нас всегда такой голодненький. Нет, ну что вы, куда вам с
ним. Оставьте эту мразь мне.
Диким бешенством загорелись красные глаза Гнилоуста.
– Ты мне сказал это сделать, ты меня заставил, – прошипел он.
– А ты, Гниль, всегда делаешь, что тебе велит Шаркич, а? –
расхохотался Саруман. – Так вот, Шаркич тебе говорит: за мной!
Он пнул Гнилоуста – тот все еще был на четвереньках – в лицо,
повернулся и пошел. Но тут случилось нежданное: Гнилоуст вдруг вскочил,
выхватил запрятанный нож, бросился, рыча, как собака, на спину
Саруману, откинул ему голову, перерезал горло и с визгом побежал по
улице. Фродо не успел и слова выговорить, как три стрелы пронзили
Гнилоуста, и он упал замертво.
Все испугались, когда вокруг Саруманова трупа склубился серый
туман и стал медленным дымом, точно от большого костра, и поднялся