– Странный какой крик, правда? – сказал Пин деланно бодрым, но
слегка дрожащим голосом. – Птица, наверно; правда, не слышал я у нас в
Хоббитании таких птиц.
– Не зверь и не птица, – возразил Фродо. – Один позвал, другой
ответил – и даже слова были в этом кличе, только жуткие и непонятные. На
чужом языке.
Обсуждать не стали. На уме у всех были Черные Всадники, а про них
лучше помалкивать, это они уже поняли. Идти – опасно, прятаться – еще
опаснее, но куда же денешься, если надо как-то пробраться к парому – да
поскорее, чтобы засветло. Они вскинули мешки на плечи и припустились
вперед торопливой трусцой.
Вскоре лес кончился; дальше раскинулись луга. Видно, они и правда
слишком забрали к югу: за равниной, далеко влево, смутно виднелась
Косая Гора по ту сторону Брендидуима. Крадучись выбрались они из-под
деревьев и побежали лугом.
Поначалу без лесного прикрытия было страшновато. Далеко позади
возвышалось лесистое всхолмье, где они завтракали. Фродо оглядывался:
не виден ли там – крохотной черною точкой – недвижный Всадник.
Всадника не было. Солнце прожгло облака и опускалось за дальние холмы,
яркими закатными вспышками озаряя равнину. Страх отпустил, но
тоскливая неуверенность росла. Однако земля была уже не дикая: покосы,
пажити. Потом потянулись изгороди с воротами, возделанные поля,
оросительные протоки. Все было знакомо, надежно и мирно: обыкновенная
Хоббитания. Путники, что ни шаг, успокаивались. Да и река была уже
близко, а Черные Всадники остались где-то позади – лесными призраками.
Краем большого, заботливо ухоженного брюквенного поля они
подошли к ровному частоколу. За широкой калиткой пролегла прямая
колея; невдалеке виднелась рощица, за нею – усадьба. Пин остановился.
– Знаю я, чья это усадьба! – воскликнул он. – Это же хутор Бирюка!
– Из огня да в полымя! – сказал Фродо, отпрянув, будто ненароком
оказался у драконьего логова.
Сэм и Пин изумленно уставились на него.
– А чем тебе не по душе старый Бирюк? – удивился Пин. – Всем
Брендизайкам он добрый друг. Бродяг не любит, псы у него злющие – ну
так ведь и места какие, чуть ли не граница. Тут, знаешь, не зевай.
– Это все равно, – сказал Фродо и смущенно рассмеялся. – Да вот
боюсь я Бирюка с его собаками – по старой памяти боюсь. Мальчишкой я к
нему, бывало, лазил за грибами – и частенько попадался. А в последний раз
он отлупил меня как следует, взял за шиворот и показал собакам. «Видите
этого злыдня? – говорит. – Как он к нам снова пожалует, ешьте его с
потрохами, я разрешаю. А пока – ну-ка, проводите». И они шли за мной до
самого парома, представляете? У меня душа в пятках трепыхалась, хотя
собаки знали, что делали: шли за мной, рычали, но не трогали, раз не
велено.
Пин захохотал.
– Ну вот и разберетесь, – сказал он. – Ты же тут вроде жить собрался.
Бирюк – мужик что надо, ежели к нему за грибами не лазить. Пойдем-ка от
калитки напрямую, чтобы видно было, что мы не какие-нибудь бродяги. А
встретим его, слово за мной. С Мерри они приятели, да и я с ним всегда