Через час-другой они потеряли направление – знали только, что идут
не на север. Кто-то вел их, и они покорно брели все восточнее и южнее, в
глубь Леса – в самую глубь.
Солнце клонилось к западу, когда они угодили в овражище шире и
глубже всех прочих. Спустились – вернее, обрушились они туда чуть не
кувырком, а выкарабкаться вперед или назад по такой крутизне и думать
было нечего: не бросать же пони вместе с поклажей! Влево пути, конечно,
не было; побрели вправо, вниз по оврагу. Податливая почва чавкала под
ногами, повсюду струились родники, и вскоре оказалось, что они идут
следом за журчащим, лепечущим ручейком, пробившимся сквозь болотный
дерн. Потом склон стал круче, разлившийся ручей уверенно забурлил и
потоком хлынул под откос. Они шли глубокой, сумрачной балкой, сверху
затененной деревьями.
Вдруг перед ними точно распахнулись ворота, и в глаза блеснул
солнечный свет. Они вышли из огромной промоины, прорезавшей высокий
и крутой, почти отвесный глинистый берег. У ног их раскинулись пышные
заросли осоки и камыша; впереди высился другой берег, такой же крутой и
скользкий. Дремотный зной стоял в укромной речной долине. Посредине
тихо катила мутно-бурые струи река, обросшая ветлой и ильмовником; над
нею склонялись дряхлые ивы, ее обступали ветхие вязы, осклизлые
берестовые стволы загромождали русло, тысячи тысяч палых листьев несла
вода, их желтые мириады вяло трепетали в воздухе, тянуло теплым
ветерком – и шуршали камыши, шелестела осока, перешептывались ивовые
и вязовые ветви.
– Ну, теперь понятно, куда нас занесло! – сказал Мерри. – Совсем не в
ту сторону. Это Ветлянка! Пойду-ка я поразведаю.
Он пробежал солнечной полянкой и затерялся в высокой траве. Потом
вернулся – как из-под земли вырос – и объявил, что под обрывом, у самого
берега, вовсе не топко и есть прекрасная тропа.
– Пойдем по ней влево, – сказал он. – Глядишь, и выберемся на
восточную опушку.
– Ну-ну, – покачал головой Пин. – Глядишь, может, и выберемся, если
тропа выведет, а не заведет в топь. Ты думаешь, кто ее проложил и зачем?
Уж наверно, не для нас. Что-то мне в этом Лесу сильно не по себе, и я
теперь готов верить любым небылицам про эти места. А далеко нам, по-
твоему, до восточной опушки?
– Понятия не имею, – сообщил Мерри. – Равно как и о том, далеко ли
мы от низовья Ветлянки и кто здесь умудрился проторить тропку. Одно
знаю: вот такие пироги.
Раз так, делать было нечего, и они вереницей потянулись за Мерри к
его неведомой тропе. Буйная осока и высокие камыши то и дело скрывали
хоббитов с головой, но единожды найденная тропа никуда не девалась: она
петляла и ловчила, выискивая проход по топям и трясинам. И все время
попадались ручьи, стремившиеся к Ветлянке с лесной верховины: через
них были заботливо перекинуты древесные стволы или вязанки хвороста.
Жара донимала хоббитов. Мошкара гудящим роем толклась над ними,
и солнце немилосердно пекло им спины; наконец тропку перекрыла зыбкая
серая тень, какие-то тощие ветви с редкой листвою. Что ни шаг – душней и
трудней. Земля словно источала сонливость, и сонно колыхался парной