один подзатыльник лучше действовал на мою печень и сильнее побуждал меня
сразу же, не теряя времени, встать и сделать то, что нужно, чем целая
коробка пилюль. Так часто бывает: простые старомодные средства сплошь и
рядом оказываются более действенными, чем целый аптекарский арсенал.
Мы просидели с полчаса, описывая друг другу свои болезни. Я объяснил
Джорджу и Уильяму Гаррису, как я себя чувствую, когда встаю по утрам, а
Уильям Гаррис рассказал, как он себя чувствует, когда ложится спать.
Джордж, стоя на каминном коврике, дал нам ясное, наглядное и убедительное
представление о том, как он чувствует себя ночью.
Джордж воображает, что он болен. На самом деле у него всегда все в
порядке.
В это время постучалась миссис Попетс, чтоб узнать, не расположены ли мы
поужинать. Мы обменялись грустными улыбками и сказали, что нам, пожалуй,
следовало бы попробовать съесть что-нибудь. Гаррис сказал, что некоторое
количество пищи в желудке часто предохраняет от болезни. Миссис Попетс
внесла поднос, мы подсели к столу и скушали по кусочку бифштекса с луком
и пирога с ревенем.
Я, вероятно, был очень слаб в то время, так как примерно через полчаса
потерял всякий интерес к еде – вещь для меня необычная – и отказался от
сыра.
Исполнив эту обязанность, мы снова наполнили стаканы, набили трубки и
возобновили разговор о состоянии нашего здоровья. Никто из нас не знал,
наверное, что с ним, но общее мнение сводилось к тому, что наша болезнь,
как ее ни называй, объясняется переутомлением.
– Все, что нам нужно, – это отдых, – заявил Гаррис.
– Отдых и полная перемена обстановки, – сказал Джордж. – Перенапряжение
мозга вызвало общее ослабление нервной системы. Перемена среды и
отсутствие необходимости думать восстановят умственное равновесие.
У Джорджа есть двоюродный брат, который обычно значится в полицейских
протоколах студентом-медиком. Поэтому Джордж всегда выражается как
домашний врач.
Я согласился с Джорджем и предложил отыскать где-нибудь уединенное
старосветское местечко, вдали от шумной толпы, и помечтать с недельку в
его сонной тишине. Какой-нибудь забытый уголок, спрятанный феями от глаз
суетного света, гнездо орлиное, что взнесено на времени утес, куда еле
доносится шум бурных волн девятнадцатого века.
Гаррис сказал, что, по его мнению, там будет страшная скука. Он знает эти
места, где все ложатся спать в восемь часов вечера; спортивной газеты там
не достанешь ни за какие деньги, а чтобы раздобыть табачку, надо пройти
десять миль.
– Нет, – заявил он, – если вы хотите отдыха и перемены, ничто не
сравнится с прогулкой по морю.
Я энергично восстал против морской прогулки. Путешествие по морю приносит
пользу, если длится месяца два, но одна неделя – это сплошное зло.
Вы выезжаете в понедельник с твердым намерением доставить себе
удовольствие. Вы весело машете рукой друзьям, оставшимся на берегу,
закуриваете самую длинную свою трубку и гордо разгуливаете по палубе с
таким видом, словно вы капитан Кук, сэр Фрэнсис Дрейк и Христофор Колумб
в одном лице. Во вторник вы начинаете жалеть, что поехали. В среду,