Поправляю полотенце на мокрых волосах и ослабляю поясок халатика на
пока еще тонкой талии.
Крадусь через столовую и заглядываю в кухню.
Виктор снимает с плиты турку с кофе. Вчерашней бутылки на столе
уже нет, зато есть графин с соком. А еще каша, от которой поднимается
пар. Творог в красивой вазочке.
И оладьи.
Виктор поворачивается вместе с кофе. Отпивает из кружки, глядя на
меня и улыбается.
- Доброе утро. Игру детскую знаешь? - спрашивает, подходя ближе.
Говорит. - Ладушки-ладушки, испекли оладушки, - свободной рукой он
касается моей ладони, показывая, будто лепит из теста. - На окно
поставили, остывать заставили, - он машет рукой в сторону окна, и я уже
смеюсь с этого зрелища, как взрослый суровый мужчина играет со мной, будто с ребенком. - А остынут - поедим, - он подцепляет на вилку
оладушку. Подносит к моим губам. И когда я пытаюсь откусить убирает
руку.
Ест сам.
- Продолжение потом расскажу. Малышу уже, - обещает.
А я сажусь за стол и не могу отделаться от глупой улыбки. Глаз от него
не отрываю. Придивигаю к себе стакан с соком.
Делаю большой глоток.
- Завтракай, сладкая, - предлагает Виктор и отходит. Его голос
меняется, и во взгляде от нежности ничего не остается, он смотрит
серьезно. - Поешь. И мы все таки поговорим. На счет нашего с тобой
будущего.
Глава 98
Наше будущее я представляла не только с ним, поэтому слушаю
громкое урчание в животе, но голод терплю, смотрю на Виктора.
- Сейчас говори.
- Сначала поешь, - настаивает он.
- Сначала скажи.
- Алиса, - давит он взглядом. - Ты голодная. Думай не только о себе.
Завтракай и поговорим.
Усилием гашу раздражение. Я и сама знаю, что теперь не одна, но
почему он указывает.
Они все мной вечно командуют.
- А ты мне кто? - само собой вырывается. - Мой муж? Может, отец
моего ребенка? Кто? - с грохотом отодвигаю тарелку и встаю, настроение
скакнуло так полярно, от нежной любви к этому мужчине до лютой
ненависти в один миг. - Иди к себе домой, Виктор. И раздавай свои
приказы там. Или на работе. Если тебя восстановят после тех зверств, что
ты устраивал.
Последнее я точно говорить не хотела. Его глаза полыхнули таким
удивлением, словно я ему только что смерти пожелала в лицо.
Больная тема среднего брата, что вечно соревнуется со старшим за
власть.
- Слушай, - шагнула ближе, подбирая слова, - я…
Бам - это тарелка с кашей, которую он едва не расколотил об стол, ставя передо мной. Машинально пячусь, хоть и знаю, что он не тронет
меня.