вокруг, охая, ахая, рыдая и заламывая руки, собирались
остальные дамы.
— Эльмира, я обещаю, я клянусь, Эльмира, если
только вы останетесь живы, если вы не умрете…
Эльмира, вы слышите меня? Слушайте же! С этой
минуты я буду ворожить только ради добрых дел.
Больше никакой черной магии, одна только белая! Если
это будет зависеть от меня, вы никогда больше не
упадете с лестницы, не порежете себе палец, не
споткнетесь о порог. Блаженство, Эльмира, обещаю вам
блаженство! Только не умирайте! Смотрите, я вынимаю
из куклы все кнопки. Эльмира, скажите же мне хоть
слово! Ну, скажите что-нибудь и сядьте! И пойдемте
наверх, проголосуем все снова! Обещаю, вы будете
председательницей, мы вас выбираем, даже без всякого
голосования, мы все единодушно одобряем вашу
кандидатуру, ведь правда, сударыни?
При этих словах все члены клуба «Жимолость»
зарыдали в голос и им пришлось ухватиться друг за
друга, чтобы не упасть.
Том, все еще стоявший наверху, решил, что так
плакать можно только над покойницей и миссис Браун
наверняка умерла.
Он побежал вниз, но на середине лестницы
столкнулся с процессией дам — вид у них был такой,
точно они вырвались из самого центра динамитного
взрыва.
— С дороги, мальчик!
Первой шла миссис Гудуотер, плача и смеясь.
За ней следовала миссис Эльмира Браун, смеясь и
плача.
А уж за ними шествовали все сто двадцать три члена
клуба «Жимолость», сами не понимая, возвращаются ли
они с похорон или отправляются на бал.
Том проводил их глазами и покачал головой.
— Теперь я им ни к чему, — сказал он. — Вовсе ни к
чему.
И, пока его не хватились, стал на цыпочках
спускаться с лестницы и все время, до самого низа,
крепко держался за перила.
* * *
— Что уж тут расписывать, — сказал Том. — Коротко
и ясно: все они там просто с ума посходили. Стоят в
кружок и сморкаются. А Эльмира Браун сидит на полу
под лестницей, и ничего у нее не сломано, — я так
думаю, у нее кости сделаны из желе, — и ведьма плачет
у нее на плече, и вдруг все поднимаются вверх по
лестнице и уже смеются! Видал ты когда-нибудь такое?
Ну, я скорее дал дёру.