теплое дыханье мира, неспешное и ленивое. Стоит лишь
встать, высунуться в окошко, и тотчас поймешь: вот она
начинается, настоящая свобода и жизнь, вот оно, первое
утро лета.
Дуглас Сполдинг, двенадцати лет от роду, только
что открыл глаза и, как в теплую речку, погрузился в
предрассветную безмятежность. Он лежал в сводчатой
комнатке на четвертом этаже — во всем городе не было
башни выше — и оттого, что он парил так высоко в
воздухе вместе с июньским ветром, в нем рождалась
чудодейственна сила. По ночам, когда вязы, дубы и
клены сливались в одно беспокойное море, Дуглас
окидывал его взглядом, пронзавшим тьму, точно маяк. И
сегодня…
— Вот здорово! — шепнул он.
Впереди целое лето, несчетное множество дней —
чуть не полкалендаря. Он уже видел себя многоруким,
как божество Шива из книжки про путешествия: только
поспевай рвать еще зеленые яблоки, персики, черные
как ночь сливы. Его не вытащить из лесу, из кустов, из
речки. А как приятно будет померзнуть, забравшись в
заиндевелый ледник, как весело жариться в бабушкиной
кухне заодно с тысячью цыплят!
А пока — за дело!
(Раз в неделю ему позволяли ночевать не в домике
по соседству, где спали его родители и младший
братишка Том, а здесь, в дедовской башне; он взбегал
по темной винтовой лестнице на самый верх и ложился
спать в этой обители кудесника, среди громов и
видений, а спозаранку, когда даже молочник еще не
звякал бутылками на улицах, он просыпался и приступал
к заветному волшебству.)
Стоя в темноте у открытого окна, он набрал полную
грудь воздуха и изо всех сил дунул.
Уличные фонари мигом погасли, точно свечки на
черном именинном пироге. Дуглас дунул еще и еще, и в
небе начали гаснуть звезды.
Дуглас улыбнулся. Ткнул пальцем.
Там и там. Теперь тут и вот тут…
В предутреннем тумане один за другим прорезались
прямоугольники — в домах зажигались огни. Далеко-
далеко, на рассветной земле вдруг озарилась целая
вереница окон.
— Всем зевнуть! Всем вставать!
Огромный дом внизу ожил.
— Дедушка, вынимай зубы из стакана! — Дуглас
немного подождал. — Бабушка и прабабушка, жарьте
оладьи!
Сквозняк пронес по всем коридорам теплый дух