Вчера, прямо здесь, умер президент Линкольн, и генерал
Ли, и генерал Грант, и сто тысяч других, кто лицом к
югу, а кто — к северу. И вчера днем в доме полковника
Фрилея ухнуло со скалы в самую что ни на есть
бездонную пропасть целое стадо бизонов и буйволов,
огромное, как весь Грин-Таун, штат Иллинойс. Вчера
целые тучи пыли улеглись навеки. А я-то сначала ничего
и не понял! Ужасно, Том, просто ужасно! Как же нам
теперь быть? Что будем делать? Больше не будет
никаких буйволов… И никаких не будет солдат, и
генерала Гранта, и генерала Ли, и Честного Эйба;[7] и
Чин Лин-су не будет! Вот уж не думал, что сразу может
умереть столько народу! А ведь они все умерли, Том, это
уж точно.
Том сидел верхом на пушке и глядел сверху вниз на
брата, пока тот не умолк.
— Блокнот у тебя тут?
Дуглас покачал головой.
— Тогда сбегай-ка за ним и запиши все, пока не
забыл. Не каждый день у тебя на глазах помирает
половина земного шара.
Дуглас сел на траве, потом встал. И медленно
побрел по двору суда, покусывая нижнюю губу.
— Бумм, — негромко сказал Том. — Бумм, бумм.
Потом закричал вслед брату:
— Дуг! Пока ты шел по двору, я тебя три раза убил!
Слышишь? Эй, Дуг! Ну, ладно. Как хочешь. — Он улегся
на пушке и прищурясь поглядел вдоль корявого
ствола. — Бумм, — прошептал он в спину удалявшемуся
Дугласу. — Бумм!
* * *
— Двадцать девятая!
— Есть!
— Тридцатая!
— Есть!
— Тридцать первая!
Рычаг нырнул вниз. Жестяные колпачки на
закупоренных бутылках блестели, как золото. Дедушка
подал Дугласу последнюю бутылку.
— Второй летний урожай. Июньский уже в погребе, а
вот готов и июльский. Теперь остается только август.
Дуглас
поднял
бутылку
теплого
вина
из
одуванчиков, но на полку ее не поставил. Там уже
стояло