взглядом вечерний город.
— Фрэнк Диллон тоже человек, но, может быть, как
раз он-то и есть Душегуб.
Тут они заметили, что Франсина не вышла из аптеки
вместе с ними, оглянулись и увидели ее в дверях.
— Я заставила хозяина описать мне того человека, —
сказала она. — Расспросила, какой он с виду. Говорит,
нездешний, в темном костюме. Какой-то бледный в
худой.
— Все мы с перепугу невесть чего навыдумывали, —
сказала Лавиния. — Не поеду я ни в каком такси, и не
уговаривайте меня. Если уж мне суждено стать
следующей жертвой — что ж, так тому и быть. Жизнь
вообще слишком скучна и однообразна, особенно для
девицы тридцати трех лет от роду, так что уж не
мешайте мне хоть на этот раз поволноваться. Да и
вообще это глупо. Я вовсе не красивая.
— Ты очень красивая, Лавиния. Ты красивей всех в
городе, да еще теперь, когда Элизабет… — Франсина
запнулась. — Просто ты чересчур гордая. Будь ты хоть
немножко посговорчивей, ты бы уже давным-давно
вышла замуж!
— Перестань хныкать, Франсина! Вот и касса. Я
плачу сорок один цент и иду смотреть Чарли Чаплина.
Если вам нужно такси — пожалуйста, поезжайте. Я
посмотрю фильм и отлично дойду одна.
— Лавиния, ты с ума сошла! Мы не оставим тебя тут
делать глупости.
Они вошли в кинотеатр.
Первый сеанс уже окончился, в тускло освещенном
зале народу было немного. Три подруги уселись в
среднем ряду, вокруг пахло лаком — должно быть,
недавно протирали медные дверные ручки; и тут из-за
выцветшей красной бархатной портьеры вышел хозяин и
объявил:
—
Полиция
просила
нас
закончить
сегодня
пораньше, чтобы все могли прийти домой не слишком
поздно. Поэтому мы не будем показывать хронику и
сейчас же пускаем фильм. Сеанс окончится в
одиннадцать часов. Всем советуют — идите прямо
домой, не задерживайтесь на улицах.
— Это он говорит специально для нас, Лавиния, —
прошептала Франсина.
Свет погас. Ожил экран.