рассыплются в прах.
Город. Чаща. Дома. Овраг. Дуглас озадаченно
мигает. Но какая же связь меж человеком и природой,
как понять, что значат они друг для друга, когда…
Он опустил глаза.
Первый летний обряд позади — одуванчики собраны
и заготовлены впрок. Пора приступать ко второму, но
Дуглас застыл и не движется с места.
— Дуг! Пошли, Дуг!
Голоса затихли вдалеке.
— Я живой, — сказал Дуглас. — Но что толку? Они
еще больше живые, чем я. Как же это? Как же?
Так он стоял, в одиночестве, глядя на свои ноги, не в
силах двинуться с места — и наконец понял.
* * *
В тот вечер Дуглас возвращался домой из кино
вместе с родителями и братом Томом и увидел их в ярко
освещенной витрине магазина — теннисные туфли.
Дуглас поспешно отвел глаза, но его ноги уже ощутили
прикосновение парусины и заскользили по воздуху —
быстрей, быстрей! Земля завертелась, захлопали
полотняные навесы над витринами — такой он поднял
ветер, так он мчался… Родители и Том шагали не
торопясь, а между ними, пятясь задом, шел Дуглас и не
сводил глаз с теннисных туфель там, позади, в
полуночной витрине.
— Хорошая была картина, — сказала мама.
— Ага, — буркнул Дуглас.
Стоял июнь, давно миновало то время, когда на лето
покупают такие туфли, легкие и тихие, точно теплый
дождь, что шуршит по тротуарам. Уже июнь, и земля
полна первозданной силы, и все вокруг движется и
растет. Трава и по сей день переливается сюда из лугов,
омывает тротуары, подступает к домам. Кажется, город
вот-вот черпнет бортом и покорно пойдет на дно, и в
зеленом море трав не останется ни всплеска, ни ряби.
Дуглас вдруг застыл, точно врос в мертвый асфальт и
красный кирпич улицы, не в силах тронуться с места.
— Пап, — выпалил он. — Вон там, в окне, теннисные
туфли…
Отец даже не обернулся.
— А зачем тебе новые туфли, скажи, пожалуйста?
Можешь ты мне объяснить?
— Ну-у…
Да затем, что в них чувствуешь себя так, будто
впервые в это лето скинул башмаки и побежал босиком
по траве. Точно в зимнюю ночь высунул ноги из-под
теплого одеяла и подставил ветру, что дышит холодом в
открытое окно, и они стынут, стынут, а потом