Машину счастья!
Все засмеялись.
— Не смейтесь, — сказал Лео Ауфман. — Для чего мы
до сих пор пользовались машинами? Только чтоб
заставить людей плакать. Всякий раз, когда казалось,
что человек и машина вот-вот наконец уживутся друг с
другом, — бац! Кто-то где-то смошенничает, приделает
какой-нибудь лишний винтик — и вот уже самолеты
бросают на нас бомбы, и автомобили срываются со скал
в пропасть. Отчего же мальчику не попросить Машину
счастья? Он совершенно прав!
Лео Ауфман умолк, подошел к краю тротуара и
погладил свой велосипед, словно собаку или кошку.
— Что мне терять? — бормотал он. — Наживу еще
несколько мозолей на руках, потрачу еще несколько
фунтов железа да немного меньше посплю. Решено, я ее
сделаю, клянусь, я ее сделаю!
— Лео, — сказал дедушка, — мы вовсе не хотели…
Но Лео Ауфман был уже далеко; изо всех сил
нажимая на педали велосипеда, он мчался в теплый
летний вечер, и лишь издали донесся его голос:
Я ее сделаю… сделаю…
— А знаешь, — почтительно сказал Том, — он и
правда сделает, вот увидишь.
Посмотришь, как Лео Ауфман катит на своем
велосипеде по вечерней каменистой улице, круто
сбегающей с холма, — и сразу понятно, что этому
человеку все вокруг по душе: как шуршит в нагретой
солнцем траве чертополох, когда ветер пышет жаром в
лицо, словно из раскаленной печи, и как звенят под
дождем электрические провода. Он был не из тех, для
кого бессонная ночь — мученье, напротив, когда не
спалось, он лежал и вволю предавался размышлениям:
как работает гигантский часовой механизм вселенной?
Кончается ли завод в этих исполинских часах или им
предстоит
отсчитывать
еще
долгие,
долгие
тысячелетия? Кто знает! Но бесконечными ночами,
прислушиваясь к темноте, он то решал, что конец
близок, то — что это только начало…
Главные потрясения и повороты жизни — в чем
они? — думал он сейчас, крутя педали велосипеда.
Рождаешься на свет, растешь, стареешь, умираешь.
Рождение от тебя не зависит. Но зрелость, старость,
смерть — может быть, с этим можно что-нибудь
сделать?