тому было не мороженое, и не зима, и не летний зной.
Он видел — мама то растерянно озирается, то закрывает
глаза, стоит и не знает, что делать, и очень волнуется.
Да, сразу видно — растеряна и волнуется.
Она открыла дверь веранды. Шагнула в темноту,
спустилась по ступенькам, прошла по дорожке под
кусты сирени. Том прислушивался к ее шагам.
Она опять позвала.
Молчание.
Она позвала еще два раза. Том все сидел в комнате.
Вот сейчас с длинной-длинной узкой улицы донесется
го-голос Дугласа: «Иду, мам! Не беспокойся, я иду!»
Но Дуглас не отвечал. Том долгих две минуты сидел,
глядя на раскрытую постель, на молчащее радио и
молчащий патефон, на люстру, где как ни в чем не
бывало поблескивали стеклянные висюльки, на ковер,
расписанный пунцовыми и фиолетовыми завитушками.
Потом нарочно стукнул ногой о кровать, чтобы
поглядеть, будет ли больно. Оказалось — больно.
Дверь веранды со скрипом отворилась и мама
сказала:
— Пойдем, Том. Пройдемся.
— Куда?
— Просто по улице. Идем.
Он взял ее за руку. Они пошли по Сент-Джеймс-
стрит. Асфальт под ногами был все еще теплый, сверчки
стрекотали громче прежнего в сгущавшейся тьме. Они
дошли до угла, свернули и двинулись по направлению к
Западному оврагу.
Где-то проплыл автомобиль, сверкнул вдали фарами.
На улицах — никаких признаков жизни, ни света, ни
движения. Кое-где позади мерцали слабо освещенные
квадраты окон — в той стороне, откуда они шли, не все
еще легли спать. Но очень, очень многие дома уже
стояли без огней и спали, а перед некоторыми, тоже
темными, на крылечках сидели их обитатели и
вполголоса вели вечернюю беседу. Кое-где на верандах
поскрипывали качели.
— Хоть бы отец был дома, — сказала мама. Она
сжимала в своей большой руке руку Тома. — Ну постой,
дай мне только добраться до этого мальчишки. Душегуб
опять вышел на охоту. Он убивает людей. Всем грозит
опасность. Никто не знает, где и когда он вдруг
появится. Вот клянусь, пусть только Дуг придет домой, я
его так отколочу, век будет помнить.
Они прошли еще квартал и теперь стояли перед
черным силуэтом немецкой баптистской церкви на углу
Чепел-стрит и Глен Рок. В сотне шагов за церковью
начинался овраг. Том уже чуял его: оттуда тянуло