новомодными
семенами.
Дедушка
подозрительно потыкал в одну из них носком башмака.
— По-моему, это самая обыкновенная трава. А вы
уверены, что вас не надули?
— Я в Калифорнии видел, как она растет. Вот
настолько вырастет — и все. Если только она
приживется в здешнем климате, нам уже на будущий
год не придется каждую неделю подстригать лужайку.
— В том-то и беда с вашим поколением, — сказал
дедушка. — Мне стыдно за вас, Вилл, а еще журналист!
Вы готовы уничтожить все, что есть на свете хорошего.
Только бы тратить поменьше времени, поменьше труда,
вот чего вы добиваетесь. — Он непочтительно пнул
корзинку ногой. — Вот поживете с мое, тогда поймете,
что мелкие радости куда важнее крупных. Рано утром по
весне прогуляться пешком не в пример лучше, чем
катить
восемьдесят
миль
в
самом
роскошном
автомобиле; а знаете почему? Потому, что все вокруг
благоухает, все растет и цветет. Когда идешь пешком,
есть время оглядеться вокруг, заметить самую малую
красоту. Я понимаю, сейчас вам хочется охватить все
сразу, и это, наверно, естественно, это свойственно
молодости. Но газетчику надо уметь видеть и мелкий
виноград, а не только огромные арбузы. Вам подавай
целый скелет, а с меня довольно и отпечатков пальцев;
что ж, тоже понятно. Сейчас мелочи кажутся вам
скучными, но, может, вы просто еще не знаете им цены,
не умеете находить в них вкус? Дай вам волю, вы бы
издали закон об устранении всех мелких дел, всех
мелочей. Но тогда вам нечего было бы делать в
перерыве между большими делами и пришлось бы до
исступления придумывать себе занятие, чтобы не сойти
с ума. Так уж лучше поучились бы кое-чему у самой
природы. Подстригать траву и выпалывать сорняки —
тоже одна из радостей жизни, сынок.
Билл Форестер ласково улыбнулся старику.
— Знаю, знаю, — сказал дедушка. — Я становлюсь
слишком болтливым.
— В жизни никого не слушал с таким удовольствием.
— Тогда продолжим лекцию. Куст сирени лучше
орхидей. И одуванчики тоже, и чертополох. А почему? Да
потому, что они хоть ненадолго отвлекают человека,