машины больше нет, ее заперли в гараже и никак ее
оттуда не вызволишь! И мои новые теннисные туфли
уже становятся совсем старыми и бегут все медленнее и
медленнее! Как же я теперь буду? Нет, нет… Не могут
они убрать трамвай! Что ни говори, автобус — это не
трамвай! Он и шумит не так, рельсов у него нет,
проводов нет, он и искры не разбрасывает, и рельсы
песком не посыпает, да и цвет у него не такой, и звонка
нет, и подножку он не спускает!
— А ведь верно, — подхватил Чарли. — Страх люблю
смотреть, когда трамвай спускает подножку: прямо
гармоника!
— То-то и оно, — сказал Дуглас.
Тут они приехали на конечную остановку; впрочем,
серебряные рельсы, заброшенные восемнадцать лет
назад, бежали среди холмов дальше. В тысяча девятьсот
десятом году трамваем ездили на загородные прогулки
в
Чесмен-парк,
прихватив
огромные
корзины
с
провизией. С тех пор рельсы так и остались ржаветь
среди холмов.
— Тут-то мы и поворачиваем назад, — сказал Чарли.
— Тут-то ты и ошибся! — И мистер Тридден щелкнул
выключателем аварийного генератора. — Поехали!
Трамвай дернулся, скользнул по рельсам и, оставив
позади городские окраины, покатился вниз, в долину; он
то вылетал на душистые, залитые солнцем лужайки, то
нырял под тенистые деревья, где пахло грибами. Там и
сям колею пересекали ручейки, солнце просвечивало
сквозь листву деревьев, точно сквозь зеленое стекло.
Вагон, тихонько бормоча что-то про себя, скользил по
лугам, усеянным дикими подсолнухами, мимо давно
заброшенных станций, усыпанных, словно конфетти,
старыми трамвайными билетами, и вслед за лесным
ручьем устремлялся в летние леса.
— Трамвай — он даже пахнет по-особенному, —
говорил Дуглас. — Ездил я в Чикаго на автобусах: у тех
какой-то чудной запах.
— Трамвай чересчур медленно ходит, — сказал
мистер Тридден. — Вот они и хотят пустить по городу
автобусы. И ребят в школу тоже станут возить в
автобусах.
Трамвай взвизгнул и остановился. Тридден достал
сверху корзины с провизией. Ребята восторженно
завопили и вместе с ним потащили корзины на траву,