— И всегда останемся друзьями.
— Ты сможешь приезжать хоть разок в неделю, а?
— Папа говорит, только раза два в год. Все-таки
восемьдесят миль.
— Восемьдесят миль — это совсем недалеко! —
закричал Дуглас.
— Конечно, совсем недалеко, — подтвердил Джон.
— У моей бабушки есть телефон. Я буду тебе
звонить. Или, может, мы соберемся в твои края. Вот
будет здорово!
Джон долго молчал.
— Давай, поговорим про что-нибудь, — предложил
Дуглас.
— Про что?
— Тьфу, пропасть! Да ведь раз ты уезжаешь, нужно
поговорить про миллион всяких вещей. Про что мы бы
говорили через месяц, и еще позже. Про богомолов, про
цеппелины, про акробатов и шпагоглотателей! Давай
как будто ты уже опять приехал, — ну хоть про то, как
кузнечики плюются табаком.
— Знаешь, это чудно́, но мне что-то не хочется
говорить про кузнечиков.
— А раньше хотелось!
— Да. — Джон упорно смотрел вдаль. — Наверно,
сейчас просто не время.
— Джон, что с тобой? Ты какой-то странный…
Джон сидел с закрытыми глазами, лицо его искриви
лось.
— Дуг, ты знаешь дом Терлов? Помнишь, какой у
него верх?
— Конечно.
— Там маленькие круглые окошки и в них
разноцветные стекла — они всегда были такие?
— Конечно!
— Ты уверен?
— Старые-престарые окошки, они всегда были такие,
еще когда нас с тобой на свете не было.
— А я их никогда не замечал, — сказал Джон. — А
сегодня шел мимо, поднял голову, смотрю — стекла
цветные! Дуг, да как же я их столько лет не замечал?
— У тебя были другие дела.
— Ты думаешь? — Джон повернулся и со страхом
посмотрел на Дугласа. — Тьфу, пропасть, Дуг, с чего эти
окаянные окошки меня так напугали? Тут и пугаться
нечего, правда? Наверно, это потому, что… — Он
говорил медленно, запинался и путался. — Наверно, уж
если я не замечал этих окошек до самого сегодняшнего
дня, значит, я, наверно, еще много чего не замечал… А с
тем, что я видел, как теперь будет? Вдруг я уеду из