дружелюбен. Я еду к нему не потому, что у него бензин дешевле, а потому
что наслаждаюсь воздействием его привлекательной личности.
Я покупаю обувь в магазине «Ригал Шо» на углу Пятнадцатой улицы
и Бродвея в Нью-Йорке не потому, что не могу в другом месте найти
хорошую обувь за ту же цену, а потому, что мистер Кобб, управляющий
этого магазина, привлекательная личность. Подбирая мне обувь, он гово‐
рит со мной о том, что, как он знает, близко моему сердцу.
Я веду свои финансовые дела через «Национальный банк Харримана»
на углу Сорок четвертой улицы и Пятой авеню не потому, что нет десятков
банков, расположенных ближе к моему офису. Я это делаю потому, что все
кассиры, и служащие, и детектив в вестибюле, и сам мистер Харриман —
все, с кем я вступаю в контакт, настроены дружелюбно. Мой счет невелик,
но они обращаются со мной так, словно он огромен.
Я восхищаюсь Джоном Д. Рокфеллером-младшим не потому, что он
сын одного из богатейших в мире людей; у меня есть более основательная
причина — он всегда дружелюбен.
Моя жена выписывает «Ледиз Хоум Джорнэл» не потому, что нет
других хороших журналов этой же тематики, а потому, что нас привлек
этот журнал несколько лет назад, когда его издавал Эдвард Бок, владевший
искусством быть дружелюбным.
О вы, странствующие пилигримы, ищущие конца радуги; и вы,
отыскивающие воду и рубящие дрова, задержитесь на мгновение и усвойте
урок преуспевающих мужчин и женщин, которые достигли успеха, потому
что овладели искусством быть дружелюбными.
Коварство и безжалостность могут на время помочь вам; вы можете
получить земные блага силой и хитростью, не прибегая к дружелюбию; но
рано или поздно наступит в вашей жизни момент, когда вы ощутите
угрызения совести и пустоту своего кошелька.
Когда я думаю о власти, положении и богатстве, взятых только силой,
я вспоминаю чувства, выраженные человеком, чье имя я не смею
упоминать, когда он стоял у могилы Наполеона:
«Некоторое время назад я стоял у могилы Наполеона —
великолепного позолоченного мавзолея, пригодного для мертвого
божества, — и смотрел на саркофаг из редкого мрамора, в котором
упокоился прах этого беспокойного человека.
Склонившись над баллюстрадой, я думал о карьере этого величайшего
солдата мира. Я видел его в Тулоне. Я видел, как он бродит по берегам
Сены, думая о самоубийстве. Видел, как он разгоняет толпу на улицах
Парижа. Видел во главе армии в Италии. Видел, как он с трехцветным
флагом в руке пересекает мост в Лоди. Видел в Египте, в тени пирамид; видел, как он покоряет Альпы, равняя своих орлов с орлами горных утесов.
Видел его при Маренго, при Ульме и Аустерлице. Видел его в России, где
пехота снега и кавалерия диких бурь рассеяли его легионы, как высохшую
листву. Я видел его в Лейпциге в поражении и катастрофе, изгнанного
миллионом штыков из Парижа, прижавшегося, как зверь, загнанного на
Эльбу. Видел его бегство и возвращение силой гения империи. Видел на
страшном поле Ватерлоо, где случай и судьба объединились, чтобы
уничтожить своего прежнего любимца. И видел его на острове Святой
Елены, когда он, сложив руки на груди, смотрел на печальный и
торжественный океан.