монополий, подъем цен и получение благодаря этому больших прибылей.
Шваб самым горячим образом осудил эту систему. Он заявил своим
слушателям, что недальновидность подобной системы заключается в том, что она сокращает рынок, в то время как все стремится к расширению. Он
доказывал, что если понизить цену на сталь, возникнет непрерывно
расширяющийся рынок; сталь будет находить все более разнообразное
применение, и удастся перехватить большую часть мировой торговли ею.
В сущности, хотя он этого и не знал, Шваб явился апостолом современного
массового производства.
Обед в Университетском клубе закончился. Морган вернулся домой и
принялся размышлять над радужными прогнозами Шваба. Шваб
отправился назад в Питтсбург и продолжал управлять стальным бизнесом
Карнеги, а Гэри и все остальные вновь приникли к биржевым аппаратам в
ожидании дальнейших ходов.
Ждать пришлось недолго. Моргану потребовалась неделя, чтобы
переварить пир идей, предложенный Швабом. Убедившись, что в
результате не наступает финансовое несварение, он послал за Швабом — и
обнаружил, что молодой человек проявляет застенчивость. Шваб ответил, что мистеру Карнеги может не понравиться, что президент его компании
флиртует с императором Уолл-стрита — улицы, на которую сам Карнеги
поклялся никогда не ступать. Тогда посредник Джон У. Гейтс предложил,
что если Шваб «случайно» остановится в отеле «Бельвью» в Филадельфии,
Дж.П.Морган тоже может «оказаться» там. Но когда Шваб приехал,
Моргана не оказалось: он заболел и лежал в своем нью-йоркском доме. И
вот по настойчивому приглашению старика Шваб отправился в Нью-Йорк
и появился в библиотеке финансиста.
Сегодня некоторые историки финансов высказывают мнение, что
драма с начала и до конца была срежиссирована самим Карнеги; все эти
события: обед в честь Шваба, его знаменитая речь, ночное совещание
Шваба с Королем Денег — все это было организовано хитрым шот‐
ландцем. На самом деле как раз наоборот. Когда Шваба пригласили на
совещание к Моргану, он даже не знал, станет ли «маленький босс», как
называли Карнеги, слушать его предложение продать свое дело, особенно
людям, к которым Карнеги относился как к богохульникам и святотатцам.
Но Шваб решился явиться на совещание и представил шесть страниц, собственноручно исписанных цифрами и содержавших оценку всех
стальных компаний, которые он считал необходимыми для новой орга‐
низации.
Всю ночь четыре человека размышляли над этими цифрами. Главным
среди них был, конечно, Морган, уверенный в божественном праве денег.
С ним был его аристократический партнер Роберт Бэкон, ученый и
джентльмен. Третий — Джон У. Гейтс, которого Морган презирал как
игрока, но использовал как орудие. Четвертым был Шваб, который тогда
знал о производстве и продаже стали больше любого человека на земле. За
время совещания никто ни разу не усомнился в оценках питтсбуржца. Если
он говорил, что компания стоит столько, значит она стоит именно столько
— не больше и не меньше. Шваб настаивал на том, чтобы в комбинацию
включались только компании, на которые он указывал. Он намеревался
создать корпорацию без всякого дублирования и не хотел, чтобы друзья
Моргана взваливали свои компании на его широкие плечи.
Когда рассвело, Морган встал и потянулся. Оставался один вопрос.
— Вы считаете, что сумеете убедить Эндрю Карнеги продать