Шугалий уже понял все
- А после войны нашли Бабинца и показали ему фото. И он все время был в ваших руках?
У Каленика снова округлились глаза.
- Нужен он мне...
- Еще как нужен! Бабинец работал в Любеке и сообщил Стецишину, когда городской гарнизон оставил город. И тогда вы ворвались в Любень...
- Меня там не было, - быстро возразил Каленик. - Я оставался на базе.
- Разберемся, - весело сказал Шугалий. - Теперь мы во всем разберемся... Когда сделан снимок?
- А там карандашом на обороте отмечено.
Действительно, на обороте снимка с трудом можно было разобрать цифры: "1943".
Шугалий спрятал фотографию.
- В субботу семнадцатого августа, - сказал он, пристально глядя на Каленика, - приблизительно в пять часов к вам приехал на велосипеде Федор Антонович Бабинец. Он сообщил, что дело дрянь, потому что сын Стецишина Роман, приехавший из Канады, случайно проговорился ветврачу Завгороднему о давнишних связях Бабинца с бандеровцами. Надо было действовать немедленно и энергично, и вы решили убрать Завгороднего. Не так ли?
Каленик внимательно слушал Шугалия. Он успел овладеть собой, сидел прямо и смотрел куда-то мимо капитана. Покачал головой.
- Все это пустые выдумки, - спокойно возразил он. - Я не видел Бабинца уже полгода, а может, и больше. Не видел и видеть не хочу.
- Вы виделись с ним еще вчера или сегодня ночью, - уверенно возразил Шугалий, - когда Федор Антонович передал вам блесну Завгороднего.
Каленик не шевельнулся.
- И надо же выдумать такое!.. Уже и блесну мне приписываете. Это, извините, бессмыслица.
- Не такая уж и бессмыслица, Зенон Хомич, и вы это очень хорошо знаете. Поздно увиливать, ведь все как на ладони!
- Это у вас на ладони!.. Блесна, Бабинец... Чихать я хотел на Бабинца! - взорвался он вдруг от злости. - Вы мне криминал не пришьете! Ну, что из того, что хранил фотокарточку? Хотел - и хранил. Разве это запрещено?
- Конечно, нет. Не запрещено, и вы хорошо придумали - сберечь фото. Сколько платил вам Бабинец?
Ежемесячно или одноразово? Не хотите отвечать?
Не советовал бы. А сейчас должны доставить вас в райцентр, сами понимаете, оставлять вас тут не можем.
Шугалий заглянул на кухню, где Малиновский осматривал шкаф.
- Составим акт об изъятии вещественных доказательств, - сказал он. Потом отвезешь Каленика в Озерск. А мы с Буровым доберемся на моторке. Есть там у меня еще одно дело...
Лейтенант ни о чем не спросил, и Шугалий не стал объяснять. У него и правда не было времени, он ушел с Буровым к озеру.
Солнце уже цеплялось за верхушки деревьев, когда они вернулись в Озерск. Заперли моторку и направились к Завгородним. Вышел Олекса - думал, что капитан сразу зайдет к ним, но Шугалий задержался у калитки, внимательно разглядывая что-то на земле.
Тихо сказал несколько слов Бурову, и тот позвонил в райотдел госбезопасности.
Через несколько минут подъехала оперативная машина. Эксперт, прибывший на ней, сфотографировал землю возле калитки и уехал. Шугалий посмотрел ему вслед и предложил Бурову пообедать в чайной. Олекса, услышав это, запротестовал, но капитан категорически отказался: не мог представить себе, как он будет обедать и смотреть в глаза Нине, - ведь через час должен допрашивать ее отца.
Шугалий вроде бы уже привык к белым глазам Бабинца, и все же его не покидало чувство, что Федор Антонович не видит его.
Они сидели в кабинете Бабинца у открытого окна.
Сладкий запах каких-то цветов тревожил Шугалия, он пытался вспомнить, что это за цветы, и не мог, наконец вспомнил и даже удивился, что сперва не разобрал запаха маттиолы.
Шугалий заглянул к Бабинцам под вечер, когда сумерки уже окутали городок, и Федор Антонович включил торшер с большим круглым абажуром. Он освещал только часть комнаты возле кресел: молочнобелый приятный свет, не резавший глаза и создававший иллюзию интимности. Только иллюзию. Шугалий был напряжен как натянутая струна: прикоснись - и лопнет, а Бабинец удивлен и несколько растерян. Больше того: Шугалий видел в его глазах страх. Он знал, что Бабинец где-то в глубине души боится его, бодрится и сам себя уговаривает, что нет никаких оснований для тревоги, но все равно страх не отпускает его, леденит сердце, он уже привык к этому постоянному страху, ведь он сопровождает его около тридцати лет.
Но внешне Федор Антонович ничем не выдал своего страха. Благодушно улыбался, и лицо его излучало доброжелательность; Федор Антонович всем своим видом выражал, что готов в меру своих возможностей услужить гостю.
- Кофе? - спросил он. - И рюмку коньяка?
Шугалий отрицательно покачал головой.
- У меня к вам дело, и кофе только будет мешать.
- Кофе делает беседу содержательнее и рассудительнее, прочищает мозги и настраивает на деловой лад.
- И все же мне не хотелось бы... - поморщился Шугалий. Не мог же он сказать, что даже сама мысль о бабинцовском кофе внушает ему отвращение.
- А я с вашего разрешения... - Федор Антонович вернулся через несколько минут с полной чашкой действительно ароматного кофе, поставил на столик между собой и Шугалием; горьковатый запах на секунду забил капитану дыхание, он еле удержался, чтобы не проглотить слюну, и подумал, как побелеет Федор Антонович, когда он задаст только один вопрос, один короткий и конкретный вопрос: "Когда вы, уважаемый Федор Антонович, в последний раз виделись со Стецишиным?"
Шугалий пошевелился в кресле, но не позволил себе даже такой маленькой радости.
- Как хорошо пахнет маттиола, - заметил он.
Федор Антонович кивнул, соглашаясь, и все же сидел в кресле не расслабляясь и смотрел настороженно: слова Шугалия о каком-то деле к нему не могли не волновать его. Вдруг улыбнулся: какие же неприятные дела начинаются с разговора о цветах? Очевидно, этот дошлый капитан узнал о ссоре с дочкой и Олексой, - что ж, это их личное дело, и он никому не позволит совать в него свой нос.
А Шугалий действительно начал с этого:
- Сегодня я видел Нину, она была очень расстроена, и я подумал, что родители в таких случаях...
- У вас, кажется, маленький ребенок, капитан, - сухо перебил его Бабинец, - а известно, что малые детки - малые бедки... И мне хотелось, чтобы моя дочь, пока она ест мой хлеб, слушалась меня.
- Но ведь она совершеннолетняя и сама зарабатывает на себя.
- Полставки в библиотеке - знаете, сколько это?
- На питание хватит. Конечно, это не мое дело, но на Олексу с его теткой свалилось такое горе, что нехорошо обременять Олену Михайловну еще и хозяйственными делами.
- Когда-нибудь все равно придется заниматься ими...
- Когда-нибудь - не теперь...