нашей группе — было следующее: провинившийся мальчик (девочек так не
наказывали) на весь тихий час абсолютно голым ставился на широченный
подоконник, лицом на улицу. Детский садик располагался на первом этаже
дома, стоящего вторым от угла с центральной улицей города. Руки надо
было держать за спиной. Провинившемуся приходилось стоять все два
часа дневного сна… Более мягкое наказание для хулигана — это спать с
воспитательницей.
Даже
дети
понимали,
что
таким
образом
предотвращалась возможность сорвать тихий час всей группе. Только
вот спать надо было голеньким. И никто (!) никогда (!) не рассказал
родителям, что был наказан таким образом. Воспитательница мастерски
научила скрытничать и обманывать, обещая, что не расскажет маме о
наказании, если будешь, типа, хорошо себя вести после сна. Кстати, в
постельку к воспитательнице попадали и девочки… Что могу сказать.
Подробностей особо не помню, но чётко вспоминаю, что меня страшило и
влекло это «наказание». У воспитательницы были очень нежные руки.
Всегда чуть влажные. Она гладила по спинке, а потом подкладывала одну
ладонь себе вниз живота, продолжая убаюкивать другой рукой… Я
совершенно не понимал, что происходило, но был уверен, что родителям
нельзя это рассказывать. Может, я боялся дополнительного наказания за
плохое поведение, а может, понимал, что в кроватке с «тётей»
совершаются нестандартные действия.»
«На
уроках
математики
учительница
делала
ошибки
при
доказательствах теорем, потом долго и тупо искала их методом
сравнения своего конспекта и того, что переписала из него на доску. Я не
выдерживал и желая помочь, говорил ей, где она ошиблась. А она
ненавидела меня и мстила, придираясь к оформлению и ставя за правильно
решенные контрольные четверки. Девочки зубрилки имели у нее пятерки,хотя не понимали математику вовсе. На экзамене она хотела меня
добить, но я улучил момент и пошел отвечать билет учителю мужчине,который у нас не преподавал. Помню кислое выражение ее морды, когда
он наивно сообщил ей, что поставил мне пять и что у меня очень хороший
уровень. Потом мне все это надоело, и я перевелся в физико-
математическую школу, там и учителей мужчин было больше, и
женщины были умнее.»
«А в старших классах мальчишек, поведение которых не укладывалось
в насаждавшийся стандарт, а также тех, с воспитанием которых не
справлялись, наши педагогини ничуть не стесняясь называли "этим
отребьем" (так они «любили» детей). Да и в младших классах можно было
слышать многое в том же духе, просто подзабылось уже.»