поколение помнит, как женщины жаловались на своих мужчин их
начальникам на работе и писали анонимки в партийные органы, а мужей
прорабатывали на собраниях и в кабинетах руководства, регламентируя их
поведение дома и личную жизнь. Вспомним хотя бы как в фильме «Место
встречи
изменить
нельзя»
капитан
Жиглов
отчитывает
своего
подчиненного, дюжего оперативника: «Еще раз узнаю, что ты от жены
сторублевку в ствол пистолета прячешь — смотри у меня…». Мужчина
оказался в своеобразных тисках между двумя давящими на него силами, и
был успешно раздавлен. Он стал функциональным придатком женщины
«дома» и винтиком государственной производственной машины на работе.
Низкоранговым.
«Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай,
Приходит ли знакомая блондинка,
Я чувствую, что на меня глядит соглядатай,
Да только не простой, а невидимка.
…
К тому ж он мне недавно на работу написал
Чудовищно тупую анонимку.
Начальник прочитал, мне показал, а я узнал
По почерку родную невидимку.
Оказалась невидимкой (нет, не тронутый я)
Эта самая блондинка, мной не тронутая.
Эта самая блондинка. У меня весь лоб горит.
Я спросил: «Зачем ты, Нинка?» «Чтоб женился»
— говорит.
Обидно мне, досадно мне, ну ладно…»
В. Высоцкий
Чтобы загнать мужчин в юридический капкан невыгодного им
бесправного брака, был введен налог на бездетность, который взимался с
совершеннолетних мужчин. Хотя, это в сущности такая же глупость, как
брать налог с женщин за то, что они не оплодотворяют мужчин. Это не их
биологическая функция. Как и рожать детей — не мужская функция.
Женщина же в свою очередь для обеспечения детей загоняла вялого и
безынициативного мужчину на низкооплачиваемую государственную
работу (другой работы — не существовало). Как и положено в таких
случаях, живущие в противоестественном для них режиме, лишенные прав
и возможности инициативы, переведенные в положение государственных
рабов, мужчины массово спивались и умирали от инфарктов. Раб — не
эффективен ни в труде, ни в бою, и долго не живет. Нет смысла ни жить,
ни работать, ни сражаться…
Были
разрушены
все