приезда мисс Дарси. И она решила в первую половину этого дня не отлучаться надолго из
гостиницы. Но ее расчет оказался неверным – визит состоялся в то же утро, когда мисс Дарси
прибыла в Пемберли. Совершив прогулку по окрестностям вместе со своими новыми друзьями,
Гардинеры и Элизабет вернулись в гостиницу, чтобы переодеться и затем пообедать в той же
компании, когда их внимание привлек шум экипажа, и они увидели в окно мужчину и молодую
девушку, приближавшихся в открытой коляске. Элизабет сразу узнала ливреи, сообразила, кто
находится в экипаже, и повергла дядюшку и тетушку в немалое изумление известием об
ожидающей их чести. Гардинеры были в самом деле ошеломлены. А смущенный вид
племянницы, так же, как и сообщенная ею новость, вместе со всеми событиями предыдущего
дня, заставили их по-новому взглянуть на все обстоятельства. И хотя прежде подобное
предположение не могло бы у них даже возникнуть, в этот момент им стало ясно, что столь
большое внимание со стороны таких особ не может объясняться иначе, как склонностью
мистера Дарси к Элизабет. Пока эта только что зародившаяся догадка укрепилась в их сознании,
смятение племянницы возросло еще больше. Она сама поражалась своей нервозности. Кроме
других поводов для беспокойства, ее особенно тревожило, как бы мистер Дарси под действием
своего увлечения не слишком перехвалил ее своей сестре. И, больше обычного горя желанием
встретить гостей возможно приветливее, она справедливо опасалась, что всякая способность
казаться приветливой может на этот раз ей изменить. Не желая быть замеченной с улицы, она
отошла от окна и постаралась успокоиться, прохаживаясь по комнате. Однако несколько
брошенных на нее недоумевающих взглядов тетушки и дядюшки привели ее чувства в еще
большее расстройство.
Мисс Дарси и ее брат вошли в комнату, и вызывавшее столько страхов знакомство наконец
состоялось. Элизабет с изумлением обнаружила, что ее новая подруга смущена нисколько не
меньше ее самой. За время своего пребывания в Лэмтоне она уже не раз слышала о чрезмерной
гордости мисс Дарси. Однако несколько минут наблюдений убедили Элизабет в том, что эта
молодая особа была просто чрезмерно застенчивой. Элизабет с трудом удавалось заставить ее
произнести какое-нибудь слово, кроме едва слышных односложных ответов.
Мисс Дарси была высокого роста, намного выше Элизабет. Несмотря на свои шестнадцать
лет, она уже вполне сформировалась и казалась женственной и мягкой. У нее были не такие
правильные, как у ее брата, черты лица, но ее внешность и манеры свидетельствовали об уме,
доброте и деликатности. Ожидавшая найти в ней такого же проницательного и неуязвимого
наблюдателя человеческих нравов, как мистер Дарси, Элизабет с удовольствием отметила про
себя, насколько брат и сестра были непохожи друг на друга.
Прошло короткое время после их появления, когда мистер Дарси сказал, что ее также
собирается навестить мистер Бингли. И едва она успела выразить по этому поводу свое
удовольствие и приготовиться к встрече нового гостя, как на лестнице послышались быстрые
шаги и через минуту он вошел в комнату. Гнев Элизабет против молодого человека давно
прошел. Но если бы в ней и сохранилась малейшая доля этого гнева, она сразу бы исчезла при
виде его непритворной радости от их встречи. Бингли горячо расспрашивал о здоровье ее
родных, никого, правда, не называя по имени. При этом он держался и разговаривал с
добродушием и сердечностью, которые отличали его при встречах в Хартфордшире.
У Гардинеров Бингли вызвал не меньший интерес, чем у Элизабет, – им давно хотелось его
увидеть. И они смотрели на пришедших во все глаза. Недавно возникшее подозрение
относительно склонности мистера Дарси к их племяннице побуждало их к внимательному, хотя
и осторожному наблюдению за ними обоими. И это наблюдение вскоре убедило их, что, по
крайней мере, у молодого человека сердце задето вполне серьезно. Чувства девицы еще
оставляли некоторое сомнение, но восторженное преклонение перед ней ее кавалера казалось
бесспорным.
Элизабет, в свою очередь, была чрезвычайно занята. Ей нужно было разобраться в мыслях