случилось. О бедной Лидии некому было позаботиться. Разве Форстеры не должны были все
время держать ее у себя на глазах? Они допустили, поверьте, вопиющую небрежность, если не
что-нибудь худшее! Моя девочка не была бы на такое способна, если бы за ней присматривали.
Мне всегда казалось, что им нельзя ее поручать. Но со мной, как обычно, не посчитались.
Бедное, родное мое дитя! А теперь нас покинул мистер Беннет, и я знаю, он будет драться с
Уикхемом, как только с ним встретится, и его убьют, и что тогда с нами со всеми станет?
Коллинзы вышвырнут нас, прежде чем он остынет в гробу! И если ты, братец, над нами не
сжалишься, я не знаю, куда мы денемся.
Все в один голос отвергли столь мрачные предположения, и после исчерпывающих
заверений в своей привязанности к сестре и ко всему ее семейству мистер Гардинер обещал на
следующий же день уехать в Лондон и помочь мистеру Беннету во всем, что он предпримет для
спасения Лидии.
– Мы. не должны предаваться бесплодному унынию, – добавил он. – И хотя следует
подготовиться к худшему, пока что такой исход нельзя считать неизбежным. Еще не прошло
недели с тех пор, как они сбежали из Брайтона. Через несколько дней мы о них услышим. И до
тех пор, пока мы не узнаем, что он на ней не женился и не собирается жениться, не следует
впадать в отчаяние. Как только я попаду в Лондон, я поеду к брату, перевезу его к себе на
Грейсчёрч-стрит, и мы хорошенько обдумаем все, что можем с ним предпринять.
– Ах, дорогой братец, – воскликнула миссис Беннет, – это как раз то, чего бы мне хотелось
больше всего. Пожалуйста, разыщите их там в городе, где бы они ни запропастились, и, если они
еще не поженились, устройте так, чтобы они были женаты. И пусть они не откладывают этого
из-за свадебных нарядов. Скажите Лидии, что, когда она окажется замужем, у нее будет
достаточно денег, чтобы купить любое платье. А самое важное – спасите мистера Беннета от
дуэли. Расскажите ему, в каком я ужасном состоянии, что я буквально схожу с ума от страха и
что у меня бывают судороги во всем теле и спазмы в боку, и такие жестокие головные боли и
сердцебиение, от которых нет покоя ни днем, ни ночью. И передайте моей дорогой Лидии,
чтобы она не отдавала шить платье, не повидавшись со мной, так как она не знает, в каком
магазине его лучше заказывать. Ах, какой вы добрый! Я уверена, вы не забудете моей просьбы!
Мистер Гардинер обещал сделать все от него зависящее и вместе с тем посоветовал ей
проявлять большую умеренность в своих надеждах и в своих опасениях.
Проговорив с ней таким образом до обеда, родные ее покинули, предоставив ей изливать
свои чувства перед домоправительницей, которая ухаживала за миссис Беннет в отсутствие
дочерей.
Мистер Гардинер и его жена были уверены, что у нее не было настоящего повода для
подобного затворничества, однако не пытались ее отговаривать, зная, насколько ей недостает
благоразумия, чтобы сдерживаться в разговоре за столом в присутствии прислуги. Поэтому они
предпочитали, чтобы все заботы и тревоги высказывались ею лишь одному постороннему
человеку, пользующемуся притом наибольшим доверием.
В столовой они вскоре увидели Мэри и Китти, которые были слишком заняты у себя в
комнатах, чтобы выйти к ним раньше. Одна оторвалась от своих книг, а другая – от туалетного
столика. Физиономии обеих казались, впрочем, вполне беззаботными. Обе девицы почти не
изменились, если не считать того, что утрата любимой сестры, а быть может упреки, вызванные
ее участием в происшествии, сделали Китти еще более раздражительной. Что касается Мэри, то
она достаточно владела собой, чтобы, усевшись за столом рядом с Элизабет, почти сразу же
прошептать ей с меланхолическим видом:
– Что за печальное известие! Как много оно вызовет толков! Но мы должны устоять перед
натиском зла и окропить наши сердечные раны бальзамом сестринского участия.
Видя, что Элизабет не собирается ей отвечать, она добавила:
– Из печального случая с Лидией мы все же можем извлечь полезные уроки. Они