воспользовалась посланным из Лонгборна экипажем, на котором затем возвратился его хозяин.
Она покинула Лонгборн, так и не разрешив загадку отношений между Элизабет и ее
дербиширским другом, над которой ломала голову с самого отъезда из Лэмтона. Элизабет
никогда первая не называла его имени. Не было и письма, которое, как казалось миссис
Гардинер, он мог послать им вдогонку. Со времени их возвращения на имя племянницы не
приходило ничего, что могло быть отправлено из Пемберли.
Печальные семейные обстоятельства вполне оправдывали упадок духа у Элизабет, – искать
каких-либо других причин для его объяснения было незачем. Между тем сама Элизабет,
достаточно разобравшись к этому времени в своих чувствах, отлично понимала, что ей было бы
легче перенести позор Лидии, не будь она знакома с мистером Дарси. По ее мнению, в этом
случае количество бессонных ночей сократилось бы для нее по меньшей мере наполовину.
Мистер Беннет по возвращении в Лонгборн был полон свойственного ему философического
спокойствия. Он разговаривал не больше, чем обычно, и вовсе не упоминал обстоятельства, из-
за которого ездил в Лондон, так что дочери долго не решались с ним об этом заговорить.
Молчание наконец нарушила Элизабет, осмелившаяся затронуть запретную тему за
послеобеденным чаем. Выраженное ею сочувствие по поводу всего, что ему пришлось пережить,
мистер Беннет встретил словами:
– Не будем об этом вспоминать. Кому же за это расплачиваться, как не мне? Все, что
случилось, – дело моих рук, и я за все в ответе.
– Вы не должны слишком строго себя судить, – сказала Элизабет.
– Твой совет приходится очень кстати. Снисхождение к собственной персоне свойственно
человеческой природе. Нет, Лиззи, дай мне хоть раз в жизни почувствовать всю глубину своей
вины. Не бойся, это меня не сломит. Подобное чувство проходит довольно быстро.
– Вы думаете, они в Лондоне?
– Конечно. Где же еще они могли бы так хорошо спрятаться?
– Лидия ведь всегда мечтала попасть в Лондон! – вставила Китти.
– Значит, она добилась, чего хотела, – сухо ответил отец. – Возможно, ее пребывание там
продлится довольно долго.
После короткой паузы он добавил:
– Лиззи, я на тебя не в обиде за сделанное тобой в мае столь оправдавшееся
предостережение, ведь оно, учитывая обстоятельства, свидетельствует в пользу здравого смысла.
Разговор был прерван появлением Джейн, которая пришла приготовить чай для миссис
Беннет.
– Что за великолепное представление! – воскликнул мистер Беннет. – Оно придает горю
вашей матери такой благородный оттенок. С завтрашнего дня я последую ее примеру: засяду в
ночном колпаке и халате в библиотеке и постараюсь причинять вам как можно больше хлопот.
Или, быть может, мне подождать, пока от нас сбежит Китти?
– Я никуда не собираюсь сбегать, – ответила Китти с раздражением. – Если я когда-нибудь
попаду в Брайтон, ничего подобного со мной не случится.
– Ты попадешь в Брайтон? Я и за пятьдесят фунтов не отпущу тебя даже до Ист-Бёрна. Нет,
Китти, наконец-то я научился осторожности. И тебе это придется почувствовать. Ни один
офицер больше не переступит порога моего дома – и носа не сунет в нашу деревню. И никаких
больше танцев – если только тебе не вздумается танцевать с одной из сестер. Я не позволю тебе
выходить из дома, пока ты не докажешь, что способна заниматься чем-то разумным хоть десять
минут в течение суток.
Китти, принявшая эти слова всерьез, горько расплакалась.
– Ну, так и быть, – сказал мистер Беннет, – можешь не огорчаться. Если на протяжении
десяти лет ты будешь паинькой, к концу срока я непременно свожу тебя на какое-нибудь
обозрение [35].