доводил его до конца. В заключительной части письма выражалось желание узнать, чем он еще
обязан своему шурину. На Лидию он сердился так сильно, что от всякого обращения к дочери
решил воздержаться.
Хорошие вести тотчас же разнеслись по дому и с невероятной быстротой распространились
по всей округе. Конечно, толки о мисс Лидии приобрели бы значительно больший интерес, если
бы ее воротили в Меритон или, еще того лучше, сослали на какую-нибудь отдаленную ферму.
Однако по поводу ее замужества тоже можно было всласть посудачить. И пожелания счастья, не
сходившие с уст злорадных кумушек городка, почти не утратили с переменой обстоятельств
своей выразительности, так как брак с человеком, подобным Уикхему, говоря по совести, никак
не мог оказаться счастливым.
Миссис Беннет в течение двух недель ни разу не выходила в столовую. Но этот счастливый
день ознаменовался тем, что она наконец в наилучшем расположении духа возглавила стол.
Стыд за Лидию ни малейшим образом не омрачил ее торжества. Мечта о свадьбе какой-нибудь
из дочерей, ставшая ее навязчивой идеей с тех пор, как Джейн минуло шестнадцать лет,
близилась к осуществлению. Ее мысли и разговоры вертелись только вокруг принадлежностей
для свадебной церемонии, образчиков тонкого муслина, новых экипажей и новой прислуги. С
необыкновенной энергией она принялась подыскивать какой-нибудь близко расположенный
дом, который ее дочь могла бы занять после свадьбы. И, ничего не зная и даже не задумываясь о
средствах, которыми будет располагать молодая пара, она отвергла немало домов, считая их
неподходящими по своему расположению или размерам.
– Мог бы подойти, пожалуй, Хэй-парк, – рассуждала она, – вздумай Голдинги из него
выехать. Или большой дом в Стоуке, если бы только гостиная в нем была чуть-чуть побольше.
Что же касается Эшуорта, то до него слишком далеко – я не перенесу, если нас будет разделять
целых десять миль. А в Палвис Лодже совершенно невозможный верхний этаж!
Ее муж не мешал ей болтать подобным образом, пока в комнате находилась прислуга.
Однако как только посторонние удалились, он обратился к ней со словами:
– Прежде чем вы, миссис Беннет, арендуете для вашей дочери и ее мужа одно из этих
прекрасных имений или даже сразу все вместе, я бы хотел, чтобы между нами существовала
ясная договоренность вот по какому вопросу. В один дом в нашей местности они никогда не
будут допущены. Я отнюдь не собираюсь поощрять их легкомыслие, принимая их у себя в
Лонгборне.
Это заявление вызвало бурю протестов, но мистер Беннет оставался непоколебимым. И
через некоторое время миссис Беннет в пылу спора обнаружила, к своему изумлению и ужасу,
что ее супруг не собирается потратить ни одной гинеи на покупку свадебных туалетов. Он
заявил, что Лидии не следует рассчитывать ни на какие знаки внимания с его стороны. Миссис
Беннет это казалось непостижимым. Подобная необузданность родительского гнева, из-за
которой их дочь должна была потерять все, ради чего, собственно говоря, стоило выходить
замуж, превосходила границы ее разумения. Недостаток свадебных туалетов казался ей гораздо
более позорным обстоятельством, нежели бегство Лидии и ее совместная жизнь с Уикхемом в
течение двух недель, перед свадьбой.
Элизабет теперь горько раскаивалась, что в расстройстве чувств высказала мистеру Дарси
свои опасения за судьбу Лидии. Поскольку ее бегство в скором времени должно было
благополучно завершиться замужеством, можно было надеяться скрыть это происшествие от
всех, кто не присутствовал тогда в Брайтоне.
Она не боялась, что он расскажет об этой истории посторонним. Едва ли она знала другого
человека, чья сдержанность заслуживала бы большего доверия. Но ей было особенно больно, что
именно ему стало известно об их семейном позоре. Дело было не в том, что от этого страдали
какие-то ее собственные интересы. При всех обстоятельствах между ними лежала теперь
непреодолимая пропасть. Даже если бы Лидия вышла замуж, как подобает порядочной девушке,