которой добавлялась еще родственная близость с человеком, столь заслуживающим его
презрения. Мысль о подобном родстве должна была, разумеется, привести его в ужас.
Стремление мистера Дарси заслужить ее благосклонность, столь бросавшееся в глаза в
Дербишире, не могло, по здравом размышлении, устоять перед подобным ударом. Она была
подавлена, удручена, переживала утрату сама не зная чего. Его привязанность к ней стала ей
вдруг особенно дорога – как раз тогда, когда уже нельзя было рассчитывать, что она сохранится.
Элизабет хотелось знать о его жизни, хотя теперь трудно было предположить, что до нее будут
доходить о нем какие-то сведения. И уверенность в том, что она могла бы прожить рука об руку
с Дарси счастливую жизнь, пришла к ней тогда, когда у нее не осталось почти никакой надежды
еще раз с ним встретиться.
“Как было бы польщено самолюбие Дарси, – нередко приходило ей в голову, – если бы он
узнал, что его предложение, столь гордо отвергнутое ею всего лишь четыре месяца тому назад,
было бы сейчас с радостью и благодарностью принято!” Она не сомневалась в его великодушии,
которым он превосходил всех представителей своего пола. Но, будучи смертным, даже он не мог
бы удержаться от сознания своего торжества.
Лишь теперь стала она понимать, что он был как раз тем человеком, который больше всего
подходил ей по своему нраву и склонностям. Свойства его ума и характера, хотя и отличные от
ее собственных, отвечали всем ее требованиям. Союз между ними был бы благотворен для
обоих. Легкость и жизнерадостность ее натуры придали бы больше мягкости его суждениям и
манерам. А сама она стала бы более глубоким человеком благодаря его обширным знаниям,
здравому смыслу и развитому уму.
Увы, столь счастливому браку, который показал бы восхищенному человечеству, что собой
представляет истинное супружеское счастье, было не суждено состояться! Вместо этого в
семействе Беннетов вскоре должен был быть заключен брак иного рода, в котором всякая
возможность супружеского счастья была заранее исключена.
Она не могла даже представить, каким образом Уикхем и Лидия обеспечат себе сколько-
нибудь приличное и независимое существование. Но зато она отлично понимала, как мало
подлинного счастья ждет супружескую чету, соединившуюся под влиянием страстей, которые
оказались более сильными, чем чувство ответственности и долга.
Мистер Беннет вскоре получил из Лондона новое письмо. Отвечая на лестный отзыв о
предпринятых им шагах, мистер Гардинер писал, что он всегда готов услужить каждому члену
их семьи, и просил больше никогда не касаться этого предмета. Главным поводом для письма
явилась необходимость сообщить Беннетам, что мистер Уикхем решил покинуть милицию.
“…Я настаивал на этом с тех пор, как была достигнута договоренность об их браке, –
добавлялось в письме. – И вы, наверно, со мной согласитесь, что уход из полка настолько же в
его интересах, как и в интересах моей племянницы. Мистер Уикхем намерен вступить в
регулярную армию. И среди его прежних друзей нашелся человек, который хочет и располагает
возможностью ему в этом помочь. Ему обещают чин прапорщика в полку генерала ***,
расквартированном на севере. Такая удаленность от здешних мест представляется мне большим
преимуществом. Он дал слово хорошо там себя вести, и я надеюсь, что в новом окружении, по
отношению к которому им придется соблюдать известную сдержанность, они проявят большее
благоразумие. Я написал полковнику Форстеру, как складываются наши дела, и просил его
успокоить различных кредиторов мистера Уикхема в Брайтоне и его окрестностях, сказав им,
что все его долги вскоре будут погашены и что всю ответственность я беру на себя. Быть может,
Вы не сочтете за труд заверить подобным же образом его кредиторов в Меритоне, список
которых я составлю для Вас, основываясь на сведениях, полученных от молодого человека. Он
передал нам перечень всех своих долгов. Надеюсь, по крайней мере, что он нас не обманывает.
Хагерстону отданы распоряжения, и в течение недели со всеми делами будет покончено. После
этого они отправятся в его полк, если только не будут приглашены в Лонгборн. По мнению