преждевременные намеки. И, по крайней мере, не рассердись на меня настолько, чтобы в
будущем закрыть передо мной двери в П. Я не почувствую себя вполне счастливой до тех пор,
пока не осмотрю весь парк целиком. Думаю, для этого отлично подошел бы низенький фаэтон с
парой хорошеньких пони. Но я не могу больше писать – уже полчаса назад мне следовало
заняться детьми.
Искренне преданная тебе
М. Гардинер”.
Содержание этого письма вызвало в душе Элизабет целую бурю переживаний, радостных и
мучительных, – трудно было даже определить, какие из них преобладали. Прежние смутные и
неопределенные догадки, вызванные неясностью роли Дарси в подготовке бракосочетания ее
сестры, над которыми она даже не смела задумываться – они предполагали проявление такого
необыкновенного великодушия и вместе с тем накладывали на нее столь серьезные
обязательства, – подтвердились, притом в самой полной мере! Он намеренно отправился искать
их в Лондон, готовый ко всем неприятностям и унижениям, связанным с подобными розысками!
Снизошел до роли просителя перед женщиной, которую презирал и ненавидел! Был вынужден
видеть (притом не один раз), уговаривать и, наконец, подкупить человека, которого всегда
избегал, – даже самое имя которого выводило его из себя! И все это делалось для девчонки,
которую он не мог ни уважать, ни ценить? Сердце подсказывало Элизабет, что он поступал так
ради нее. Но подобное предположение сразу оказывалось несостоятельным, когда она думала о
том, что даже при всей своей самонадеянности она не может рассчитывать на его привязанность
к той, которая однажды ответила ему отказом, – пусть даже ему удалось бы преодолеть в себе
естественное отвращение при одной мысли о необходимости породниться с Уикхемом. Свояк
Уикхема! Всякое чувство гордости должно было восстать против такого родства. Разумеется, он
сделал очень много. Ей было совестно даже представить себе сколько. Но ведь он предложил
объяснение своего вмешательства, в которое можно было поверить без особой натяжки.
Казалось вполне разумным, что он испытывал чувство вины. Он был щедр и имел возможность
проявить это качество. И хотя его прежнюю склонность к ней она не могла считать главным его
побуждением, остатки этого чувства могли все же способствовать его стараниям в деле, от
которого столь сильно зависело ее душевное спокойствие. Как тяжело, как мучительно было
сознавать, сколь многим обязаны они были человеку, с которым им никогда не удастся
расплатиться. Спасение Лидии, ее имени и чести – все это было делом его рук. О, как горько
раскаивалась она теперь в каждой своей недоброй мысли об этом человеке, в каждой
обращенной к нему вызывающей фразе! Себя она чувствовала униженной. Но она была горда за
него, горда тем, что он превзошел самого себя в проявлении великодушия и благородства. Она
снова и снова перечитывала в письме отзыв о нем миссис Гардинер. Едва ли он был полным, но
он был ей по-настоящему дорог. Она даже испытывала некоторую радость, смешанную с
сожалением, думая об уверенности Гардинеров в том, что она связана с мистером Дарси
доверием и взаимной привязанностью.
Ее заставил оторваться от раздумий и встать со скамьи шум шагов. И, прежде чем она
углубилась в соседнюю аллею, ее догнал Уикхем.
– Боюсь, сестрица, я не вовремя прервал вашу одинокую прогулку, – сказал он, подходя.
– Вы в самом деле ее прервали, – ответила она с улыбкой. – Но отсюда вовсе не следует, что
это произошло не вовремя.
– Если бы это было так, меня бы это очень огорчило. Мы ведь всегда были добрыми
друзьями, а теперь стали еще лучшими, не правда ли?
– Да, разумеется. Кто-нибудь еще вышел прогуляться?
– Не знаю. Лидия с матерью поехали в Меритон. Итак, сестрица, как я понял из слов дяди и
тети, вы все-таки навестили Пемберли.
Она ответила утвердительно.