нему. Справившись о здоровье его сестры, она больше ничего не могла придумать.
– Как давно вы уехали, мистер Бингли! – заметила миссис Беннет.
Мистер Бингли с готовностью согласился.
– Я уже начала побаиваться, что вы и вовсе не вернетесь. Поговаривали, будто к Михайлову
дню вы откажетесь от аренды. Надеюсь, этого не случится? Как много за ваше отсутствие
изменилось! Мисс Лукас вышла замуж и теперь живет своим домом. И одна из моих дочерей –
тоже. Надеюсь, вы слышали – вы могли об этом прочесть в газетах. Я знаю, об этом сообщалось
в “Курьере” и в “Таймсе”. Хотя, конечно, не так, как следовало бы. Сказано всего лишь: “На
днях Джордж Уикхем, эсквайр – на мисс Лидии Беннет”. И ни словечка об ее отце, из каких она
мест, – ровно ничего. Это дело рук моего братца Гардинера. Просто понять не могу, как его
угораздило так оскандалиться. Вы читали?
Бингли ответил утвердительно и воспользовался случаем принести свои поздравления.
Элизабет не смела поднять глаза, а потому не знала, как при этом выглядел мистер Дарси.
– В самом деле приятно, когда дочка удачно выходит замуж, – продолжала миссис Беннет. –
И вместе с тем было жестоко отрывать ее от меня. Они уехали далеко на север, в Ньюкасл. И,
увы, будут жить в тех местах бог знает сколько. Там квартирует его полк. Вы ведь, надеюсь,
знаете, – он ушел из ***ширского и поступил в регулярную армию. Слава богу, у него есть
настоящие друзья. Хоть и не так много, как он заслуживает.
Элизабет, понимавшая, что это говорилось в пику мистеру Дарси, почувствовала себя до
такой степени униженной, что едва могла усидеть на месте. Но именно эти слова наполнили ее
душу недостававшей ей прежде решимостью и заставили ее вступить в разговор. Она спросила у
Бингли, надолго ли он поселился в Незерфилде, и узнала, что он надеется провести здесь
несколько недель.
– Когда вы перестреляете всю дичь у себя, – вмешалась ее мамаша, – пожалуйста, мистер
Бингли, приезжайте к нам. Вы сможете сколько угодно охотиться в имении мистера Беннета.
Поверьте, он будет счастлив доставить вам это удовольствие и постарается приберечь для вас
лучшие выводки.
Неумеренная и назойливая угодливость матери еще сильнее смутила Элизабет. Она была
убеждена, что если бы сейчас ожили вновь прошлогодние надежды, то все очень скоро опять
завершилось бы досадным разочарованием. И ей казалось, что мука, которую в эти минуты
испытывали она и Джейн, не могла быть возмещена даже годами блаженства.
“Самое большое мое желание, – говорила она себе, – никогда больше не видеть этих людей.
Своим обществом они не доставляют той радости, ради которой стоило бы переносить такие
страдания. Пусть же ни тот, ни другой не попадаются мне на пути!”
Мука, которая не могла быть возмещена годами блаженства, показалась ей все же менее
тяжкой, когда она заметила, как сильно обаяние Джейн действует на чувства ее прежнего
поклонника. Сразу по приходе он разговаривал с ней немного. Но с каждой минутой его
внимание к ней росло. Она казалась ему такой же красивой, как в прошлом году. Такой же
милой и такой же естественной, но, пожалуй, несколько более молчаливой. Джейн всячески
заботилась, чтобы в ней не было заметно никаких перемен, и считала, что разговаривает столько
же, сколько раньше. Но ее мысль работала так напряженно, что нередко она сама не замечала
своей задумчивости.
Когда молодые люди собрались уходить, миссис Беннет, продолжая изо всех сил ухаживать
за Бингли, воспользовалась случаем, чтобы пригласить их в один из ближайших дней пообедать
в Лонгборне.
– Ведь вы, мистер Бингли, мой должник, – добавила она. – Помните, когда вы уезжали в
город прошлой зимой, вы обещали по возвращении приехать к нам на обед. Как видите, я этого
не забыла. Признаюсь, я была сильно разочарована, когда вы не вернулись в Хартфордшир,
чтобы исполнить свое обещание.