И хотя он стал против такого вывода возражать, она поняла, что дело обстояло именно так.
– Накануне моего отъезда в Лондон, – продолжал Дарси, – я признался ему в том, в чем,
вероятно, должен был признаться гораздо раньше. Я рассказал, насколько грубо и
безосновательно вмешался в его судьбу. Он был крайне удивлен, ибо ему это даже не приходило
в голову. Я сказал также, что, вероятно, ошибся, считая, что ваша сестра не отвечает на его
чувства. При этом я убедился, что его склонность к ней не исчезла, и поэтому будущий
счастливый союз не вызывал у меня сомнений.
То, как свободно он распоряжался поведением друга, не могло не вызвать ее улыбки.
– Вы сказали ему, что Джейн его любит, – спросила Элизабет, – на основе собственных
наблюдений или со слов, услышанных от меня весной?
– Я убедился в этом своими глазами. Присмотревшись к ней во время двух последних
визитов в Лонгборн, я больше не мог сомневаться в ее чувствах.
– Ну, а ваши слова убедили его сразу, не так ли?
– О да. Бингли и впрямь необычайно скромен. Неуверенность в себе не позволяла ему
положиться в таком важном деле на собственное суждение. Но благодаря тому, что он мне
вполне доверяет, все встало на свое место. Я должен был открыть ему одно обстоятельство,
которое поначалу его справедливо раздосадовало. Я не позволил себе оставить его в неведении,
что ваша сестра провела три зимних месяца в Лондоне, что мне это было известно и что я об
этом сознательно ничего ему не сказал. Он был рассержен. Но гнев его, я уверен, рассеялся, как
только он перестал сомневаться в чувствах вашей сестры. Сейчас он уже от души меня простил.
У Элизабет вертелось на языке замечание о том, каким незаменимым другом является
Бингли, готовый следовать любым советам своего старшего товарища. Но, вспомнив, что ей еще
предстояло приучить его к своим шуткам, она сдержалась. Приниматься за это сейчас было еще
слишком рискованно. Остаток пути заняли рассуждения ее спутника о будущем семейном
счастье Бингли, которое будет уступать только счастью самого Дарси.
В холле они расстались.
ГЛАВА XVII
– Лиззи, дорогая, где вы так долго пропадали? – Этим вопросом встретила ее Джейн сразу,
как только Элизабет вошла в комнату. Тот же вопрос задали ей и остальные члены семьи, пока
все рассаживались за столом. Покраснев, она сумела только ответить, что они забрели в
незнакомые места. Но ни краска на ее лице, ни какие-нибудь другие обстоятельства не вызвали
ни малейших подозрений.
Вечер прошел тихо, без происшествий. Признанные влюбленные болтали и смеялись,
непризнанные – молчали. Дарси не было свойственно искать выхода своим счастливым
чувствам в бурном веселье, а взволнованная и смущенная Элизабет скорее сознавала свое
счастье, нежели его переживала. Помимо обычной неловкости, которую при таких
обстоятельствах испытывает всякая молодая девица, ее угнетали и многие другие опасения. Она
заранее представляла себе, как примут известие об их помолвке члены ее семьи. И, хорошо зная,
что, кроме Джейн, все относятся к Дарси с большой неприязнью, она боялась, как бы это
чувство не оказалось настолько сильным, что ни его состояние, ни положение в обществе не
смогут его рассеять.
Перед сном она призналась во всем своей сестре. И хотя обычно Джейн не сомневалась в ее
словах, на сей раз она проявила крайнюю недоверчивость.
– Ты шутишь, Лиззи? Этого не может быть! Помолвлена с мистером Дарси! Нет, ты меня
обманываешь. Я знаю, это невозможно.
– Что ж, начало и впрямь малообещающее. Я только на тебя и надеялась. Если даже ты мне
не веришь, как же я заставлю поверить других? Джейн, милая, я говорю серьезно. Чистую
правду. Он до сих пор меня любит, и мы помолвлены.
Джейн недоверчиво взглянула на сестру.