– Таких, например, как гордость и тщеславие?
– Да, тщеславие – это в самом деле недостаток. Но гордость… Что ж, тот, кто обладает
настоящим умом, может всегда удерживать гордость в должных пределах.
Элизабет отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
– Вы как будто успели разобраться в характере мистера Дарси, не так ли? – спросила мисс
Бингли. – Хотелось бы узнать ваше мнение.
– Что ж, я вполне убедилась, что мистер Дарси свободен от недостатков. Да он этого и сам
не скрывает.
– Подобных притязаний, – ответил Дарси, – я не высказывал. Слабостей у меня достаточно.
Я только надеюсь, что от них избавлен мой ум. А вот за нрав свой я бы не поручился. Возможно,
я недостаточно мягок – во всяком случае, с точки зрения удобства тех, кто меня окружает. Я не
умею забывать глупость и пороки ближних так быстро, как следовало бы, так же, как и
нанесенные мне обиды. Я не способен расчувствоваться, как только меня захотят растрогать.
Меня, вероятно, можно назвать обидчивым. Если кто-нибудь лишается моего уважения, то уже
навсегда.
– Вот это в самом деле серьезный порок! – воскликнула Элизабет. – Неумеренная
обидчивость – безусловно, отрицательная черта характера. Но вы удачно выбрали свой
недостаток. Смеяться над ним я не способна. Вы можете меня не бояться.
– Наверно, всякому человеку свойственна склонность к какому-то недостатку, – природная
слабость не может быть преодолена даже отличным воспитанием.
– Ваша слабость – это готовность ненавидеть людей.
– А ваша, – отвечал он с улыбкой, – намеренно их не понимать.
– Мне хочется немножко послушать музыку, – сказала мисс Бингли, устав прислушиваться к
разговору, в котором она не принимала участия. – Луиза, ты не рассердишься, если я разбужу
твоего мужа?
Ее сестра ничего не имела против, и Кэролайн подняла крышку фортепьяно. Дарси,
поразмыслив, не стал об этом жалеть, так как чувствовал, что уделяет Элизабет слишком много
внимания.
ГЛАВА XII
Как было условлено между сестрами, наутро Элизабет написала матери, чтобы за ними в
этот же день прислали экипаж. Миссис Беннет, однако, рассчитывала, что ее дочери останутся в
Незерфилде до вторника, с тем чтобы Джейн провела там целую неделю, и, следовательно, не
испытывала никакого удовольствия от того, что они собираются приехать раньше. Ее ответ
поэтому оказался мало благоприятным – по крайней мере, для Элизабет, с нетерпением
ждавшей возвращения домой. В письме говорилось, что миссис Беннет едва ли удастся послать
экипаж раньше вторника, причем в постскриптуме добавлялось, что, если мистер Бингли и его
сестры станут уговаривать их остаться подольше, она отлично обойдется без старших дочерей и
более долгое время. Элизабет, однако, и думать не могла о задержке – она даже не вполне была
уверена в том, что их об этом попросят. Напротив, боясь, как бы не показалось, что их
пребывание затянулось, она стала уговаривать Джейн сразу же попросить экипаж у Бингли. В
конце концов было решено сказать, что им хотелось бы вернуться домой в это же утро, и
одновременно обратиться с просьбой об экипаже.
Известие об их отъезде вызвало всеобщее сожаление. При этом была высказана
уверенность, что для полного выздоровления больной им следует пробыть в Незерфилде хотя бы
еще один день. И под конец сестры согласились задержаться до следующего утра. Мисс Бингли
вскоре стала жалеть о том, что предложила отложить их отъезд, так как ревность и неприязнь,
вызванные в ней одной из сестер, были гораздо сильнее ее привязанности ко второй.
Хозяин дома был искренне опечален предстоящей разлукой и горячо доказывал мисс
Беннет, что она недостаточно поправилась для переезда. Но тщетно – Джейн, когда она была