Элизабет попыталась по возможности удержать мистера Коллинза от этого шага. Она
доказывала, что Дарси сочтет обращение к нему незнакомого человека скорее непозволительной
вольностью, нежели данью уважения к своей тетке, что здесь они вполне могут не обращать друг
на друга внимания и, наконец, что если бы даже в этом и возникла необходимость, то первый
шаг к знакомству должен был сделать мистер Дарси, занимающий более высокое положение в
обществе. Мистер Коллинз выслушал ее с видом человека, твердо решившего поступить по-
своему, и, когда она замолчала, ответил:
– Дорогая моя мисс Элизабет! Я питаю самое высокое мнение относительно вашей
превосходной способности судить о вещах, в которых вы хорошо разбираетесь. Но позвольте мне
сказать, что имеется глубокое различие между нормами человеческих отношений, принятыми
среди мирян, и теми, которые определяют поведение священнослужителей. Я должен
присовокупить к этому, что ставлю служение церкви, в смысле почетности, вровень с
исполнением самых высоких обязанностей в королевстве, – конечно, если только не забывать,
что это служение должно осуществляться с подобающим смирением. А потому разрешите мне
следовать в данном случае голосу совести, который призывает меня совершить то, что я нахожу
своим долгом. Простите меня за нежелание воспользоваться вашим советом, которым я готов
руководствоваться в любом другом деле. Но при сложившихся обстоятельствах я полагаю себя
по образованию и опыту более способным судить о правильности своего поведения, нежели
подобная вам юная леди.
Отвесив глубокий поклон, мистер Коллинз покинул Элизабет и направился прямо к
мистеру Дарси. С тревогой стала она наблюдать, какое действие произведет на Дарси это
неожиданное обращение. При первых же словах кузена Дарси явно удивился. Мистер Коллинз
начал с торжественного расшаркивания, и, хотя речь его до нее не долетала, ей казалось, что она
слышит фразу за фразой, по мере того как по движению его губ разгадывала произносимые им
слова: “извинения”, “Хансфорд” и “леди Кэтрин де Бёр”. Ей было крайне досадно видеть, что ее
родственник выступает перед мистером Дарси в столь комической роли. Последний смотрел на
Коллинза с нескрываемым изумлением и, когда тот наконец позволил Дарси заговорить,
ответил ему очень холодно. Это, однако, нисколько не обескуражило мистера Коллинза и не
удержало его от новой тирады, продолжительность которой, казалось, еще больше увеличила
презрение к нему мистера Дарси, так что, когда она закончилась, он только слегка кивнул
головой и пошел прочь, в то время как Коллинз возвратился к Элизабет.
– Поверьте, я ни в коей мере не разочарован оказанным мне приемом, – сказал он,
подойдя. – Мистер Дарси весьма доволен моей почтительностью. Он разговаривал со мной
необыкновенно любезно и даже отплатил мне комплиментом, сказав, что достаточно знает
разборчивость леди Кэтрин и не сомневается, что ее благосклонностью могут пользоваться
только истинно достойные люди. Как это прекрасно сказано! Право, мне он очень понравился.
Так как самой Элизабет уже нечего было ждать от бала, она почти все внимание
сосредоточила на сестре и мистере Бингли. Это навело ее на приятнейшие мысли, от которых
она почувствовала себя почти такой же счастливой, как Джейн. В своем воображении она уже
видела сестру хозяйкой этого дома, живущей в довольстве и счастье, которое может возникнуть
только в браке, основанном на настоящей любви. При таких обстоятельствах она считала себя
даже способной полюбить сестер мистера Бингли. Было очевидно, что мысли миссис Беннет
сосредоточены на том же, и Элизабет твердо решила держаться от нее поодаль, боясь, как бы
мать не сказала ей чего-нибудь лишнего. Однако, усаживаясь за стол, Элизабет, к своему
огорчению, оказалась почти рядом с миссис Беннет. С досадой услышала она, что
непрекращающийся громкий разговор матери с самым неподходящим человеком – леди Лукас –
посвящен не чему иному, как предстоящей женитьбе мистера Бингли на Джейн. Тема была
настолько увлекательной, что в своем перечислении преимуществ будущей партии миссис
Беннет была совершенно неутомима. Прежде всего она поздравляла себя с тем, что Бингли такой