Его ответ удивил всех. Мистер Беннет, которого отнюдь не устраивало быстрое
возвращение мистера Коллинза, не замедлил сказать:
– Но не опасаетесь ли вы, сэр, вызвать этим неодобрение леди Кэтрин? Лучше вам
пренебречь родственными связями, чем рискнуть обидеть свою патронессу.
– Премного вам обязан, сэр, за дружеское предостережение, – отвечал мистер Коллинз. –
Будьте покойны, разумеется, я не предприму столь ответственного шага без соизволения ее
светлости.
– Едва ли вы можете оказаться излишне осторожным. Жертвуйте чем угодно, но только не
давайте ей повода для малейшего неудовольствия. И если вы увидите, что такой повод может
возникнуть из-за нового приезда в Лонгборн – что я считаю вполне вероятным, – спокойно
оставайтесь дома. Не тревожьтесь, мы ни в коей мере на вас не обидимся.
– Поверьте, дорогой сэр, вы возбудили во мне самую горячую признательность столь
исключительным вниманием к моей особе. И знайте, что в скором времени вы получите от
вашего покорного слуги письмо с выражением благодарности за этот и за все другие знаки
внимания, оказанные мне во время моего пребывания в Хартфордшире. Что же касается
прелестных кузин, то, хотя мое отсутствие может продлиться не столь долго, чтобы сделать это
необходимым, я все же позволю себе пожелать им здоровья и благополучия, не исключая и
кузину Элизабет.
Вслед за тем дамы с подобающими церемониями удалились, каждая в равной степени
изумленная его намерением вскоре вернуться в Лонгборн. Миссис Беннет хотелось объяснить
это тем, что он имеет в виду обратить свое внимание на одну из ее младших дочерей. И ей
казалось, что Мэри скорее всего согласилась бы принять его предложение. Мэри оценивала его
способности значительно выше, чем ее сестры, нередко восхищаясь основательностью его
суждений. И, не считая его ум равным своему, она все же полагала, что, последовав ее примеру и
занимаясь самоусовершенствованием, он мог бы сделаться достойным ее общества. Увы, все
надежды подобного рода были развеяны на следующее же утро. Вскоре после завтрака в доме
появилась мисс Лукас и, уединившись с Элизабет, сообщила ей о происшедшей накануне
помолвке.
Мысль о том, что мистер Коллинз способен вообразить себя влюбленным в Шарлотту,
приходила уже как-то Элизабет в голову. Но подруга, по ее мнению, могла поощрить мистера
Коллинза не больше, чем она сама. Ее удивление поэтому было так велико, что в первый
момент, нарушив все границы приличия, она воскликнула:
– Помолвлена с мистером Коллинзом? Шарлотта, дорогая, это немыслимо!
Под влиянием столь прямого упрека, выдержка, с которой мисс Лукас рассказала ей эту
новость, на миг сменилась растерянностью. Но восклицание Элизабет не превосходило того, к
чему ее подруга заранее подготовилась, и, овладев собой, Шарлотта спокойно ответила:
– Неужели это тебя так удивляет, дорогая Элиза? Разве тебе кажется невероятным, чтобы
мистер Коллинз заслужил благосклонность какой-либо женщины, если он потерпел неудачу с
тобой?
Элизабет опомнилась и, взяв себя в руки, сказала вполне уверенным голосом, как она
счастлива породниться с подругой, а также пожелала ей всяческого благополучия.
– Я представляю себе, что ты сейчас должна чувствовать, – сказала Шарлотта. – Ты,
вероятно, изумлена, бесконечно изумлена. Ведь еще недавно мистер Коллинз хотел жениться на
тебе. Но когда ты сможешь все обдумать, ты, надеюсь, поймешь, что я поступила разумно. Ты
знаешь, насколько я далека от романтики. Мне она всегда была чужда. Я ищу крова над головой.
И, обдумав характер мистера Коллинза, его образ жизни и положение в обществе, я пришла к
выводу, что мои надежды на счастливую семейную жизнь ничуть не уступают надеждам почти
всех людей, вступающих в брак.
Элизабет тихо ответила: “О да, разумеется”, – и после неловкой паузы подруги вернулись к