комнату. Вошедшему первым полковнику Фицуильяму можно было дать лет тридцать. Он был
не слишком хорош собой, но по обращению и внешности казался истинным джентльменом.
Мистер Дарси был в точности таким же, каким его привыкли видеть в Хартфордшире. С
обычной сдержанностью он засвидетельствовал свое почтение миссис Коллинз. И каковы бы ни
были его чувства к ее подруге, он встретил ее взгляд с полным самообладанием. Элизабет
ответила ему едва заметным поклоном, не проронив при этом ни слова.
С легкостью, свойственной хорошо воспитанному человеку, полковник Фицуильям сразу
завязал беседу, доставившую у довольствие всем присутствовавшим. Его кузен, обменявшись
несколькими словами с Шарлоттой по поводу ее дома и сада, хранил в течение некоторого
времени полное молчание. В конце концов, однако, у него хватило любезности осведомиться у
Элизабет о здоровье ее семейства. Ответив ему подобающим образом, она, после короткой
паузы, добавила:
– Моя старшая сестра последние три месяца провела в Лондоне. Вам не приходилось
встречаться?
Она заранее знала, что ответ будет отрицательным. Но ей было любопытно, не выдаст ли он
своей осведомленности о том, что произошло между семьей Бингли и Джейн. И, как ей
показалось, Дарси слегка смутился, ответив, что ему не посчастливилось увидеть в столице мисс
Беннет. Больше об этом не говорилось, и молодые люди вскоре покинули Хансфорд.
ГЛАВА VIII
Манеры полковника Фицуильяма произвели в Хансфорде самое благоприятное
впечатление, и дамы почувствовали, что удовольствие от посещений Розингса с его приездом
должно значительно возрасти. Прошло, однако, несколько дней, прежде чем они были туда
приглашены. Пока у леди Кэтрин жили ее племянники, она вполне могла обходиться без гостей
из пасторского домика. Только в первый день Пасхи, почти через неделю после приезда
молодых людей, Коллинзы наконец удостоились приглашения: покидая церковь, леди Кэтрин
просила их провести вечер в Розингсе. В последнюю неделю им почти не доводилось видеть
леди Кэтрин и ее дочь. Полковник Фицуильям, правда, несколько раз навестил пасторский
домик, но мистера Дарси они встретили только в церкви.
Приглашение было, разумеется, принято, и в должный час они появились в гостиной
Розингса. Леди Кэтрин встретила их любезно, однако чувствовалось, что их общество уже
далеко не так дорого ее сердцу, как в те дни, когда она не могла рассчитывать на чье-либо
другое. Сейчас внимание хозяйки было главным образом поглощено обоими племянниками, с
которыми – особенно с Дарси – она разговаривала гораздо больше, чем с остальными
присутствующими.
По-настоящему их появлением был доволен только полковник Фицуильям. Его радовало
все, что хоть как-то помогало ему рассеять скуку пребывания в Розингсе. К тому же хорошенькая
подруга миссис Коллинз не на шутку вскружила ему голову. И теперь, усевшись около нее, он
так мило болтал с ней о Кенте и Хартфордшире, о домашней жизни и путешествиях, о новых
книгах и музыке, что Элизабет впервые испытала удовольствие от посещения этого дома.
Живостью и непринужденностью своей беседы они привлекли внимание самой леди Кэтрин и
мистера Дарси. Его взгляд не раз останавливался на них с любопытством. То же чувство
откровенно выразила хозяйка дома, которая не постеснялась спросить:
– Что это ты там говоришь, Фицуильям? О чем вы толкуете? Нельзя ли и нам услышать, что
ты рассказываешь мисс Беннет?
– Мы, сударыня, беседуем о музыке, – сказал он, когда больше уже невозможно было
уклоняться от ответа.
– О музыке! Так, ради бога, говорите же громче. Музыка для меня превыше всего. Я не могу
молчать, когда говорят о музыке. Я полагаю, в Англии немного людей, которые ценят и
понимают музыку больше меня. Если бы только меня с детства ей обучили, я стала бы великой