- Маленько повыше меня, на Ильинке - Рыкаловский дом знаешь?
- Как не знать? - молвил Патап Максимыч.
- А вон на пристани, третий пароход от краю, бела труба с красным перехватом. Видишь?
- Ну?
- И дом Рыкаловский и пароход с белой трубой теперь Алексея Трифоныча Лохматова. И он теперь уж не Лохматый, а Лохматов прозывается. По первой гильдии... Вот как...- сказал Колышкин.
Не нашел Чапурин слов на ответ. Озадачили его слова Сергея Андреича.
- Да это на плохой конец сотня тысяч!- молвил он после короткого молчанья.
- Девяносто,- сказал Сергей Андреич, закуривая сигару.- Маленько не угадал.
- Откуда ж такие у него деньги? С неба свалились, с горы ли скатились? вскликнул в изумленье Патап Максимыч.
- И с неба не валились и с горы не катились - жена принесла,- молвил Колышкин.
- Как жена?.. Какая жена?..- вскликнул, вскочив со скамьи, Патап Максимыч.
- Какие жены бывают... Вечор повенчались...- куря равнодушно сигару, ответил Колышкин.
- На ком, на ком? - горя нетерпеньем, спрашивал Патап Максимыч.
- Ну-ка, вот угадай!.. Из ваших местов, из-за Волги невесту брал, да еще из скитов... Разумеешь? - молвил Колышкин.
- Знаю теперь, догадался! - вскликнул Патап Максимыч.- Дура баба, дура!.. На Петров день у сестры мы гостили, там узнали, что она тайком из скита с ним поехала... Неужели пошла за него?
- Пошла,- ответил Сергей Андреич.
- Дурища! - вполголоса промолвил Чапурин.
- Верно твое слово,- подтвердил Колышкин.- Надивиться не могу, как это решилась она... Баба не в молодях, а ему немного за двадцать перевалило; лет через десять - она старуха, а он в полной поре... Видала от первого мужа цветочки, от другого ягодок не увидать ли... И увидит, беспременно увидит... Еще женихом какое он дельце обработал - чуть не половину ее капитала за собой закрепил... И дом и пароход - все на его имя. Завладеет и деньгами, что в ларце у жены покаместь остались... Всем по скорости завладеет... Тогда и свищи себе в кулак Марья Гавриловна, гляди из мужниных рук... Воли-то нет над ней, поучить-то некому, дурь-то выбить из пустой головы.
- Как же это он таково скоро? - молвил Патап Максимыч, не глядя на Колышкина.
- Такие дела всегда наспех делаются,- сказал Сергей Андреич.- Баба молодая, кровь-то, видно, еще горяча, а он из себя молодец... Полюбился... А тут бес... И пришлось скорей грех венцом покрывать... Не она первая, не она последняя... А ловок вскормленник твой... метил недолго, попал хорошо.
- Да, ловок,- вздохнул Патап Максимыч, и яркая краска облила думное лицо его.
- Билет на свадьбу присылал, да я не поехал,- молвил Сергей Андреич.- Ну его к богу. Не люблю таких.
Не отвечал Патап Максимыч. Про Настю ему вспомнилось.
- Шельмец! - порывисто с места вскочив, вскликнул он и стал ходить по беседке взад и вперед.
- Раскусил-таки! - усмехнулся Колышкин.- Да, молодец!.. Из молодых, да ранний!.. Я, признаться, радехонек, что ты вовремя с ним распутался... Ненадежный парень - рано ли, поздно ли в шапку тебе наклал бы... И спит и видит скору наживу... Ради ее отца с матерью не помилует... Неладный человек!
- Не в примету мне было то,- обмахиваясь платком, промолвил Патап Максимыч. Пот градом струился по раскрасневшемуся лицу его.
- А я так приметил, даром что меньше твоего знаю пройдоху...- сказал на то Колышкин.- Намедни пожаловал... был у меня. Парой в коляске, в модной одеже, завит, раздушен, закорузлые руки в перчатках. Так и помер я со смеху... Важный, ровно вельможа! Руки в боки, глаза в потолоки - умора! И послушал бы ты, крестный, как теперь он разговаривает, как про родителей рассуждает... Мерзавец, одно слово - мерзавец!
- Что ж про родителей-то? - спросил Патап Максимыч.
- Спрашиваю его: будут ли на свадьбу, повестил ли их? "Некогда, говорит, мне за ними рассылать, оченно, дескать, много и без них хлопот".
- Дела, дела! - глубоко вздохнул Патап Максимыч, садясь на стул перед Колышкиным.
- Да, крестный, дела, что сажа бела,- молвил Сергей Андреич.
- Повидаться мне с ней надо б, с Марьей-то Гавриловной,- подумав, сказал Патап Максимыч.- Дельце есть до нее... За тем больше и в Комаров к сестре ездил, чаял ее там увидать.
- Что за дельце такое? - спросил Колышкин.
- Торговое,- сухо ответил Чапурин.
- Что ж?.. Сходи поздравь с законным браком. Законный как есть - в духовской венчались, в единоверческой,- сказал Сергей Андреич.
- Да ведь они оба нашего согласу,- удивился Патап Максимыч.
-Духовско-то венчанье, слышь, покрепче вашего,- улыбнулся Колышкин.Насчет наследства спокойнее, а то неравно помрет, так после нее все брату достанется. Так и сказал. Боится, видишь, чтоб Залетовы не вступились в имение, не заявили бы после ее смерти, что не было венчанья, как следует.
- Не сделает этого Залетов,- молвил Патап Максимыч.- Знаю я Антипу Гаврилыча: до денег жаден, а на такое дело не пойдет. - Сам я знаю Залетова, сам то же думаю, а вот Алексей Трифоныч Лохматов не таких, видно, мыслей держится,- ответил Колышкин.
- Не чаял от него таких делов, не чаял,- качая головой, говорил Патап Максимыч.
После того приятели спокойно толковали про торговые дела, про пароходство, клади и поставки. И длилась у них беседа до ужина.
- Где спать-то велишь? - спросил Патап Максимыч, выходя с хозяином после ужина из беседки.
- Все приготовлено. Успокою дорогого гостя!.. В кои-то веки пожаловал!..говорил Сергей Андреич.
- Ты бы мне здесь в беседке велел постлать... На вольном воздухе легче, не душно,- сказал Патап Максимыч.
- Чтой-то ты, крестный? - возразил Сергей Андреич.- Возможно ль тебе у меня не в дому ночевать!.. На всех хватит места. Хочешь, спальню свою уступлю? Нам с женой другое место найдется.
-Нет, уж ты вели мне постеленку в беседке постлать... На воле-то крепче поспится,- настаивал Патап Максимыч.
- На заре-то холодно будет - озябнешь,- молвил Сергей Андреич.
- Наше дело мужицкое - авось не замерзнем,- усмехнулся Патап Максимыч и настоял, чтоб ночлег был сготовлен ему в беседке.
Полночь небо крыла, слабо звезды мерцали в синей высоте небосклона. Тихо было в воздухе, еще не остывшем от зноя долгого жаркого дня, но свежей отрадной прохладой с речного простора тянуло... Всюду царил бесшумный, беззвучный покой. Но не было покоя на сердце Чапурина. Не спалось ему и в беседке... Душно... Совсем раздетый, до самого солнышка простоял он на круче, неустанно смотря в темную заречную даль родных заволжских лесов.
"Так вот он каков объявился!.. Корыстник!.. Падок на деньги, жаден к богатству!.. А я-то как о нем рассуждал,- так сам с собою раздумывал Патап Максимыч.- Стало быть, и покойницу-то из-за корысти губил он!.. Не познала тайных замыслов его, голубонька; мороком обвел злодей, отуманил ее. Не красы девичьей, а денег моих добивался! Теперь это солнца ясней... А я ль не любил его, я ли о нем не старался!.. От родного отца откинулся, как же бы тестя-то стал почитать?..