- Да, ничего, девочка хорошая, способная. Где-нибудь мы ее в эпизодике обязательно снимем, если Виктор Тимофеевич не против.
А на главную роль он меня ну совсем никак не прочил. По внешним данным, как было задумано, я совершенно не подходила. Была очень маленького роста, худая, белобрысая, такие хвостики с бантиками на голове. А девочка-героиня виделась ему высокой, кареглазой, и чтоб коса до колен Татьяна Ларина: "вся жизнь моя была залогом свиданья верного с тобой!" Ведь картина была задумана о первой любви, о пробуждении высокого женского чувства. Ну куда уж тут такой постреленок!
Но мысль режиссерская работала дальше: поскольку девчонка такая хваткая, хорошо работает, может быть другая польза. А я действительно была без комплексов: мне дают задание - я делаю. И вот Митта говорит своему второму режиссеру, моему дедушке:
- Ты повози ее сюда помочь нам, пока мы других девочек пробуем. Чем нам каждый раз пару сводить, одну учить, вторую учить, мы твою Ленку натаскаем и она будет нам помогать.
Я - что, я с удовольствием. И дед согласился, так уж и быть. И какое-то время я помогала просматривать девочек на пробах, играла в заданиях вторую подругу.
Играла я играла, партнерши мои менялись, режиссер смотрел: ничего, опять ничего. Как он потом рассказывал:
- Мы с Володиным сидим, время - часов двенадцать ночи. Полная безнадежность. Я думаю: может быть, правда Ленку попробовать? Говорю ему: "Смотри, какая девка... Я все думаю: какую бы роль ей придумать в этом фильме, чтобы ее поснимать? Талантливый ведь человек, поснимать мне ее очень хочется, а роли для нее в этой картине нет. Ты ей напиши чего-нибудь. Или уж правда ее взять на главную?"
А Володин:
- Ну ты что? Ну как ее взять? Как может такое дитя сыграть любовь? Какую любовь? Ты посмотри: ей же пять лет...
Мне было одиннадцать, но ясно, что в такой ситуации счет ведется не по пальцам, не по количеству единиц.
Митта:
- Давай я ей дам задание, а ты посмотришь, что она может сыграть.
И позвал меня. Время, как я уже сказала, около полуночи, но я все еще там крутилась - а как же: помогаю! Зовут - бегу. С Володиным я не была тогда знакома. А Александр мне сказал:
- Ты дедушку своего очень любишь?
- Да, очень.
- Тогда представь себе, что он заболел. Серьезно заболел, у него плохо с сердцем. Время позднее, ночь. Дома никого нет, лекарства тоже нет. Только ты знаешь, что за три дома отсюда, у твоей школьной подружки, отец - врач, хирург. Он пришел после операции, которую делал несколько часов, очень уставший... Пришел, перекусил, чуть-чуть ему надо отдохнуть, и опять с утра на операцию. А ты знаешь все это, как он устал, но тебе надо прийти и уговорить его не отдыхать, а идти помочь твоему дедушке. Понимаешь?
- Да, понимаю.
- Тогда врача, подружкиного папу, будет играть Володин. Как ты его будешь уговаривать, я не знаю. Давай.
- Можно я выйду на три минуты за дверь?
- Пожалуйста.
- Я постучу, когда смогу играть.
Александр только хмыкнул:
- Так, началось... Актерские штучки...
А я до сих пор помню, как выглядел коридор, какое было освещение. Как прошла какая-то женщина в шаркающих тапочках. А я стояла за этой дверью и вспомнила того своего деда, маминого папу, который уже был не очень хорош. И подумала, что вот если действительно он, кого я так люблю, заболеет и умрет, с кем я останусь? И представила, что он умирает... Я помню, как это все крутилось в моей голове.
А потом... Я влетела в их комнату, я спихнула с кресла Володина, я так рыдала, что не могла произнести ни слова. Они не в силах были меня успокоить. И кончилось тем, что... я приволокла их домой, к себе, в Текстильщики. Иначе они ничего не могли со мной сделать.
И когда все это произошло, Митта сказал, что больше вопрос для них не стоял. Сценарист был убежден окончательно. Мой рост, волосы, их цвет перестали иметь какое бы то ни было значение. Начались съемки. Началась взрослая жизнь. Иначе быть не могло, потому что профессия актера не имеет детского адаптированного варианта, как его имеет, например, отрывок из "взрослой" книги, изданный в сборнике для детского чтения, или текст для перевода в учебнике иностранного языка. Дело даже не в предъявляемых требованиях, вернее не только в них. Дело в отношениях людей и энергии их совместного душевного труда, с помощью которой этаж за этажом поднимается здание-фильм или спектакль. Свою часть стены нельзя строить из некондиционного материала или отставая по темпам работы.
Меня никто не заставлял взрослеть, никоим образом вопрос так не ставился. И роль была детской, потому-то я и понадобилась. Но куда денешься? Дети вокруг меня исчезли, игры и учеба в школе перестали быть ежедневным содержанием моей жизни. Остались взрослые люди, с головой ушедшие в одно свое творческое занятие по имени "кино". Ну а с творцами жить - это, сами понимаете, напоминает одну очень известную пословицу.
Словом, перелом в моей судьбе так или иначе свершился, хотя на съемках "Звонят, откройте дверь!" еще никто не заикался о моем выборе пути и профессии. Просто вакуум детства стал заполняться тем, что было вокруг. Слава Богу, что это было именно то, что было, и те, кто был.
Со временем название фильма "Звонят, откройте дверь!" стало символическим, превратилось в поговорку. Звонят - откройте дверь. К вам обращаются - ответьте, отзовитесь. Вы нужны - придите, не отказывайте в просьбе. Раз есть пароль, должен быть отзыв.
А для меня эти слова вообще словно специально были придуманы. Моя дверь открылась, в нее вошла судьба. Фильм стал меня воспитывать, образовывать, лепить. С ним я начала рождаться как личность, как актриса. В чем-то атмосфера и смысл этой картины стали достраивать во мне то, что уже было заложено домашней дедушкиной философией.
Хотя из моего окружения выпали друзья-сверстники, зато в одиннадцать лет я познакомилась с Александром Миттой и Александром Володиным. Их совместным творчеством была рождена роль Тани Нечаевой в "Звонят, откройте дверь!", их человеческим влиянием была во многом сформирована я, исполнительница роли. И я искренне благодарна счастливому случаю, в результате которого на моем пути вовремя встретились такие яркие люди, просто исключительные в смысле самых важных качеств.
Саша Митта меня выбрал, доверил мне во многом судьбу картины, показал пример высокого творчества, когда из ничего появляется новый мир в своей гармонии и целостности. Он относился ко мне как к взрослому человеку, ставя передо мной взрослые задачи, все всегда всерьез. У меня не могло родиться ни тени мысли о том, чтобы требовать себе "детскую" индульгенцию, чтобы напомнить о себе, что я маленькая и в любой момент могу нажать на кнопку под названием "не могу" или "не хочу".
Замечательный сценарист Александр Володин, человек необыкновенной чистоты и невероятной тонкости, тоже почти всегда был рядом, пока продолжались съемки. У него есть еще и другие прекрасные свойства жизнелюбие, жизнеспособность, очень положительный заряд в отношении к жизни вообще. И эти его качества оказались для меня уроками духовной грамоты такими, которые давались походя, сами собой.
Младший всегда наблюдает за старшими пристальнее, чем они за ним. Дети знают о родителях больше, чем родители о детях. Отношения "снизу" всегда изощреннее и сложнее, чем они же "сверху". Доказательством тому следующий факт. Саша Митта один из моих друзей. Хотя он об этом не знает... То есть мы, конечно, друзья в общем и целом: всегда рады встречам, заинтересованно относимся друг к другу, готовы помочь, если это требуется. Но в моей жизни дополнительно были такие случаи, ситуации, когда я знала: он мой друг. В смысле - он такой, что достаточно просто представить его на своей стороне, и уже становится легче. Он мой духовный сторонник, понимающий и неравнодушный человек, а материальная реализация всего этого не обязательна.
Я воспринимаю Сашу как друга, во-первых, потому, что сама готова в любую минуту соответствовать представлению о друге. Во-вторых, по той причине, что этот человек очень значительно повлиял на то, что я есть сейчас, на данный момент. С 11 до 16 лет я с ним провела самое большее количество времени, и он сформировал и мой внутренний мир, и мое отношение к жизни, и ощущения, и их проявления. В такие важные годы формирования личности рядом со мной больше всего был этот человек, второй папа. Не беря не себя открыто никаких воспитательных функций, он просто работал, он был и уже только этим одним учил меня любить, ненавидеть, говорить, относиться к людям, быть порядочной, честной, знать что такое обман и если ты это сделал, как ты это должен ощущать. Это все имело отношение просто к профессии, к тем эпизодам ролей, которые я играла. Но и внутреннее отношение к этому формировал он. И слава Богу, что это был он, человек высочайшей, на мой взгляд, нравственности и чистоты, наивности.
И вот как он стал, навсегда стал моим другом.
Все случилось тогда же, в мои одиннадцать лет, на съемках того самого фильма "Звонят, откройте дверь!". Надо было снять эпизод, когда моя героиня Таня, увидев своего любимого пионервожатого со взрослой девушкой, идет с катка домой. Жизнь не мила, все не хорошо... Она кататься не умеет, но сначала она отправилась на каток, а теперь идет обратно, как была - на коньках, не умея кататься. (Не умея - в отличие от меня самой). Потом Таня поднимается в подъезд, садится на ступеньку и начинает рыдать. Это слезы обманутой любви - по большому счету, не иначе. Все это надо сыграть ребенку в одиннадцать лет.
Съемки шли на Кропоткинской, в старом доме... Не помню, как мне Саша объяснял, что и как надо играть. Но как ни играть, всегда делалось шесть-семь дублей, при том уровне "техники на грани фантастики" это была норма. Пленку не жалели, ее выдавали сколько понадобится. А на этот раз было все как назло. Сняли уже одиннадцать дублей. Мои слезы кончились просто сколько же можно в самом деле. Но эпизод все еще не был снят: то пленка не срабатывала, то камера не включалась, то свет упал, то заговорил кто-то, то наоборот забыли записать звук... И так далее. А снять эпизод было необходимо: лишний съемочный день - это всегда и большие лишние деньги, и время, и сложность всех собрать, словом, масса проблем.
Я, как понимаю, была тогда влюблена в Сашу Митту. Он был кумир. Он был главный, его слово было закон. Он был для меня важным человеком. Мне было очень стыдно, что я не могу исполнить то и тогда, когда ему это нужно.
Тогда дедушка мой вывел меня на улицу, за огромную дверь старого этого подъезда. Перед этим сказал Саше, что сейчас все будет...
- Включайте свет, приготовьтесь еще раз. Давайте, давайте, сейчас все будет.
Он меня вывел за дверь, вцепился пальцами мне в плечо так, словно выворачивая его. Так, как часто бывает, если взрослый человек в ярости, рукой-клещами, хватает ребенка, и у того внутри все холодеет. Почти каждый это проходил хоть раз. И вот, держа меня так, дед сказал:
- Ты дрянь! Ты дрянь. Столько людей стоит, они все зависят от тебя. Ты мало того, что не артистка, ты непорядочный человек. Я с тобой не дружу, мне стыдно за тебя.
И ушел в подъезд. Ушел и там еще раз сказал группе:
- Включайте свет, мотор.
Я в ту минуту не знала, конечно, что он там и кому сказал. У меня после его слов, сказанных мне, мгновенно распух нос, слезы начали выпадать, как дождь иногда летом выпадает - вдруг, крупный... Я не сомневалась, что опозорилась перед Сашей, что я такая ужасная, нехорошая, плохая... Боже, Боже, я действительно такая, как мне сказал мой дед. Я недостойна никого.
Я пошла к нашей группе, в подъезд. Мои слезы были как исповедь, так мне хотелось доказать им всем, что я хорошая, что я могу, что я для них сделаю все, все. Я рыдала, я встала и села точно на ту ступеньку, куда падал свет, у этих железных прутиков. Сделала такое лицо, как мне до этого сказал оператор - я все это держала в голове и помнила. И при этом мне так хотелось им доказать, что я стараюсь...
И вот мне уже сказали, что дубль снят, а я все плачу, не могу остановиться в рыданиях. Просто истерика, что объяснять. И тут Саша стал орать на моего деда. Он же видел и слышал всю его работу со мной.
- Я тебя убью! Ты издеваешься над ребенком! Я тебя ненавижу! Садист!