Когда обстоятельства практически вынуждают вас обратиться к своим чувствам, те оказываются перегружены бессознательной информацией любого типа — как позитивной, так и негативной. В моменты слабости бессознательное способно «прорвать» подчиненную функцию и ошеломить вас. Таким образом, наша подчиненная функция становится как бы шлюзом в бессознательное, а бессознательное представляет собой источник всего волшебного и чудесного в нашей жизни.
Если бы Фрейд оказался прав и бессознательное состояло только из подавленных воспоминаний, оно не было бы магическим и удивительным. Но Фрейд ошибался: под подавленными воспоминаниями (личным бессознательным) лежит обширная область динамически самоорганизующейся коллективной памяти. По-видимому, она не имеет ни временных, ни пространственных границ; вероятно, она способна и проникать в будущее и уходить в прошлое. В настоящем коллективная память может давать информацию о событиях, происходящих за тысячи миль от нас. Коллективное бессознательное соединяет нас с каждым и со всем сущим или существовавшим и, возможно, даже с тем, что только будет существовать. (Мы поговорим об этом подробнее в главе о Самости.)
Любое духовное чувство, любое мистическое озарение, любой творческий опыт приходят к нам из коллективного бессознательного. Находится ли в основе этого опыта Бог - задача метафизики, которую каждый из нас рано или поздно решит для себя. Но это не отрицает «божественной» (numinous) сущности опыта, получаемого от коллективного бессознательного посредством нашей «подчиненной функции».
Слово «нуминозный» («numinous») было образовано теологом Рудольфом Отто от латинского «numen», означающего созидательную энергию или гения (в английском «numen» употребляется в значении «божество, бог-покровитель». ~ Прим. перев.). Отто требовалось слово, выражавшее чувство благоговения и таинственности, которое все мы испытываем в различные моменты своей жизни. Независимо от наших религиозных убеждений (или их отсутствия) мы неизбежно получаем опыт о коллективном бессознательном как о «нуминозиом» (божественном, ослепляющем, завораживающем). Оно может быть «нуминозным» и устрашающим, «нуминозным» и обучающим (развивающим), «нуминозным» и абстрактным, но «нуминозным» оно остается всегда. Это верное свидетельство того, что мы имеем дело с чем-то большим, нежели человеческий аспект реальности.
В брошюре «Подчиненная функция» знаменитая коллега Юнга, доктор Мария-Луиза фон Франц отмечает, что подчиненная функция не-<чт мощный эмоциональный заряд. Это объясняется тем, что в ней концентрируется вся энергия, которая «отводится» в область бессознательного всякий раз, когда сознание не в силах с чем-то справиться. По этой причине люди среагируют очень эмоционально, если коснуться их подчиненной функции. Плохо, конечно, но есть надежда «обнаружить кладезь эмоциональных глубин», который мы ранее не признавали или игнорировали.
Порой бывает трудно определить интроверта или экстраверта, но так же трудно выявить ведущую, или главную функцию человека. Это особенно справедливо для тех случаев, когда у человека очень развита его вторичная функция. В подобном случае легче бывает определить подчиненную функцию и вывести из нее главную (ведущую). Секрет в том, чтобы определить, какую функцию человек затрудняется успешно использовать.
К примеру, если вы не можете решить, кто перед вами, «мыслитель» или «сенситив», потому что ему хорошо удается и то и другое, определите, что его больше раздражает - люди, привносящие чувства в деловые вопросы, или те, кто постоянно одержим грандиозными проектами? Если ему неприятно вмешательство чувств в дела, значит, он «мыслитель». Если его приводят в раздражение великие теории (признак «интуитива»), этот человек - «сенситив».
Если человек сам не уверен в том, какая функция у него доминирует, попросите его представить себе, что он устал. И кто-то обращается к нему с кадровой проблемой (чувство) или попросит без подготовки дать прогноз проекта («интуиция»). Что окажется для него более изнурительным? Иногда бывает полезно обратиться к личным мотивам: попросите интересующего вас человека описать кого-либо, кто действительно вызывает у него раздражение. Почти неизбежно раздражающая личность будет являться носителем подчиненной функции интересующего вас человека. В следующей главе мы поговорим об этом подробнее, когда будем обсуждать архетипическую фигуру Тени.
Если все способы безрезультатны, могут дать ответ сны человека, но для этого требуется время. Обычно в сновидениях подчиненная функция персонифицируется в достаточно нелицеприятных образах. К примеру, на ранних этапах юнговского анализа пациент - «интуитив» видел во сне, что ему нужно пробраться мимо каких-то полулюдей, у которых вообще не было лбов, эти существа валялись на земле, пожирая пищу и не обращая внимания, в какой грязи находятся. Так в сновидении трансформировалось представление о «сенситивах», причем под таким углом их мог увидеть только «интуитив».
Путь к индивидуации
Цель создания Юнгом теории психологических типов легко истолковать неверно. Мы можем решить, что, со стороны Юнга, это была попытка «вместить каждого в свою маленькую коробочку» и лишить нас индивидуальности. Однако Юнг преследовал прямо противоположную цель. У Фрейда был единственный путь развития, по которому, как он предполагал, идут все (подразумеваются люди, не страдающие нервными расстройствами). К сожалению, поскольку Фрейд был экстравертом, предлагаемый им путь развития был экстравертивного типа. Например, когда Юнг проанализировал характеристики людей, имевших, по утверждению Фрейда, склонность к нарциссизму, то обнаружил, что лишь некоторых из них действительно отличают самопоглощенность и незрелость души. Что касается остальных, эти люди были просто интровертами.
Юнг пришел к выводу, что невозможно достичь исходного понимания правильного пути развития какой-то конкретной личности, если не признавать того факта, что люди различных психологических типов растут и развиваются по-разному. Пути развития интровертов и экстравертов совершенно различны. Если добавить к этому весь спектр «мыслителей» и «чувствователей», «сенситивов» («ощущателей») и «интуитивов», каждый из которых занимает своеобразную исходную жизненную позицию, можно попять, что удивительно, если бы они не стали совершенно различными людьми, но не потому, что их развитие шло по правильному или по неправильному пути, а потому, что с рождения они были разными людьми и развитие шло по их собственному пути.
Это особенно справедливо в свете существования подчиненной функции. Проявив терпение и мужество, мы можем интегрировать обе второстепенные функции в нашу личность. Однако невозможно проделать нечто подобное с подчиненной функцией, так как она соединяет нас со всем «массивом» коллективного бессознательного. Вот почему попытка интегрировать подчиненную функцию подобна попытке выпить море; ни то, ни другое просто невозможно.
К примеру, «интуитивам» никогда не удастся до конца интегрировать функцию восприятия. Они всегда будут чувствовать некоторое неудобство в обращении с фактической стороной жизни. Путь индивидуации «интуитивистов» очень сильно отличается от пути представителей интровертированного ощущателыюго типа (вспомните компьютерных программистов). Однако это не означает, что «интуитивам» следует полностью избегать контактов с восприятием - как раз наоборот. Для интуитивов» восприятие может стать ключом, который открывает все жизненные таймы. Восприятие может привнести в их жизнь радость, которую не в состоянии дать более привычная для них функция интуиции. Но они никогда не достигнут изящной простоты в обращении с восприятием, доступной «сенситивам». Прежде чем продолжить рассуждения о «сенситивах» и «интуитивов», следует коснуться характеристики психологических типов. Давайте для начала более подробно обсудим экстравертов и интровертов.
Экстравертивный тип
Мы уже определили экстравертивный тип как ориентированный более на внешнее, чем на внутреннее, на объективное, нежели субъективное. Экстраверты достаточно уютно чувствуют себя в окружающем мире, поскольку для них внешний мир ~ единственный реально существующий. В этом заключаются как сила экстравертов, так и их слабость. Для экстравертов исключительную трудность представляет даже осознание существования внутреннего мира. Если экстраверты находятся в состоянии спокойной сосредоточенности, это не означает, что сами они осознают, что предаются размышлениям. Интроверты не могут даже представить, как это - не слышать постоянного внутреннего диалога. Экстраверты же в основном не осознают наличия внутреннего диалога, потому что прислушиваются только к информации, поступающей из внешнего мира.
Экстраверты никак не могут насытиться тем опытом, который предоставляет им реальный мир. Им нравится постоянно меняющаяся реальность, наполненная цветом, шумом, движением, новизной. Они хорошо чувствуют себя в обществе и любят, чтобы их окружали люди. Интересный факт, экстраверты в гораздо меньшей степени, чем интроверты, ощущают собственное тело. Юнг говорит, что тело само по себе «находится недостаточно извне», чтобы экстраверты осознавали его потребности. Обычно экстраверты так поглощены своими делами, что частенько игнорируют потребности своего организма в отдыхе или пище. Если человек не только экстраверт, но при этом еще и «интуитив», он способен до такой степени не обращать внимания на «сигналы» своего организма, что тому приходится напоминать о себе посредством болезни.
Экстраверты могут быть настолько созвучны своему окружению, так хорошо понимать людей, с которыми общаются, что порой уподобляются хамелеонам, меняющим окраску в зависимости от конкретного окружения. Они всегда готовы проявить себя, способны действовать в любой социальной среде. Любому событию дают дополнительный толчок с большой энергией и эмоциональностью. Уловите разницу в рассказе рыбака—интроверта и экстраверта. Экстраверт вносит дополнения, приукрашивает, облагораживает. Если при этом действительность остается не у дел, что ж, тем хуже для нее. Интровертам хорошо известна способность экстравертов превращать жизнь в праздник. они существуют и действуют. Как я уже упоминал, одним из побуждений, приведших Юнга к его концепциям интроверсии и экстраверсии, послужило осуждение Фрейдом проявлений «нарциссизма» в людях. Юнг понял, что этот ярлык действительно подходил некоторым людям, имевшим истинную склонность к «нарциссизму», но при этом Фрейд необоснованно причислил к этому типу и других людей только потому, что они были больше ориентированы на собственный внутренний мир, чем на внешние события.
Экстравертам интроверты всегда будут казаться эгоистичными и самопоглощенными, потому что последних больше интересует собственный внутренний мир, нежели окружающий их мир реальный. У экстравертов не укладывается в голове, как могут интроверты отрицать «факт» внешнего мира. Они даже не осознают, что столь любимые ими внешние «факты» окрашены их собственными подсознательными внутренними процессами. Интроверты же всегда уверены, что все знания о мире они получают с помощью представлений, которые создаются в уме.
Юнг выразил позицию интровертов кратко: «Мир существует не просто сам по себе, он таков, каким его вижу я!» В классическом виде вопрос о противоборстве между экстравертностыо и интровертностью впервые был открыто поднят в философии. Философская версия интровертности носит название «идеалистическая позиция». По выражению британского философа XVIII века епископа Джорджа Беркли, вcе, что мы испытываем, суть мысли, возникающие в нашем уме. Поэтому они — единственное, ЧТО нам дано узнать о реальности. Настаивать, что «там, снаружи» существует нечто, бессмысленно. Все, что нам известно, это то, что мы испытываем «здесь, внутри».
Приблизительно в то же время шотландский философ Дэвид Юм пришел к отрицанию Самого базового принципа экстраверсии - каузальности (причинной связи). Мы попросту принимаем как должное, что одно явление становится причиной другого. Вся классическая логика Аристотеля основывается на силлогизмах (например, А подразумевает В, а В подразумевает С, следовательно, А подразумевает С). По Ньютону, на всякое действие имеется равное ему противодействие. Или, если выразиться проще, — каждое следствие имеет свою причину. Юм выбил почву «из-под ног» причинно следственной связи, обратившись за аргументами в область разума. Допустим, мы утверждаем что бейсбольный мяч меняет направление При столкновении с битой потому, что ударяется в биту. Юм в этом случае доказывал бы: все что мы можем с полной уверенностью утверждать, так то, что мяч ударился о биту и полетел в другом направлении. Оба события связанны и во времени и пространстве в нашем восприятии. Однако нет никакой логической необходимости утверждать, что одно событие стало причиной другого.
Исходя из этого мировоззрения, реальный мир не объективен, а субъективен. Еще более великий философ, Иммануил Кант, в конце XVIII века выступил в поддержку этого взгляда и дал ответ, предвосхитивший воззрения Юнга на этот предмет. Кант заявил, что объективный внешний мир существует, но познавать его можно только с помощью фильтра, который обеспечивает наш разум. Уже при рождении нас наделили психическими структурами, к которым «примеряется» наше восприятие реальности. Мы способны познавать реальность только посредством этих структур. Конечно же, в этой книге мы встречались со структурами, которые Юнг определил как «архетипы», а я — как «когнитивные инварианты». Кант полагал, что подобные структуры являются необходимым ограничением человеческих возможностей и мы никогда не сможем узнать «das Ding an sich» («вещь в себе»).
Но если объективно, даже взгляд Канта страдал близорукостью. Как получилось, что когнитивные инварианты, призванные для «фильтрования» реальности, находятся в таком удивительном соответствии с этой реальностью? Они действуют не по принципу «проб и ошибок», когда мы налетаем на предметы, не заметив их, и набиваем шишки или обжигаемся, касаясь предметов, с виду показавшихся нам холодными. Нет, когда мы познаем мир с помощью когнитивных инвариантов, то словно обладаем точной «картой» реальности, доступной восприятию с помощью человеческого разума. Те же самые когнитивные инварианты совершенно иным образом проявляются в рыбе, которая живет в абсолютно иной среде и сенсорные способности которой отличаются от человеческих. Однако когнитивные инварианты внутреннего мира и объекты внешнего, очевидно, каким-то образом представляют собой два аспекта одного и того же явления.
Все мы обретаем опыт внешнего мира через наш внутренний мир. Экстраверты игнорируют промежуточный процесс и ведут себя так, словно общаются с внешним миром напрямую. Интроверты концентрируются на внутреннем процессе. По этой причине интроверты склонны к солипсизму (вере, что не существует никого и ничего, помимо человека, думающего об этом).
Мой друг-интроверт убеждал меня, что поскольку именно он воспринимает мир и принимает решения относительно внешнего мира, из этого следует, что никакого внешнего мира (для него) не существует до тех пор, пока он не начинает думать о нем. Трудно спорить с Такой позицией, но экстраверт даже не станет утруждать подобным спором, потому что ни один экстраверт не относится к внутреннему миру настолько серьёзно. В своей бессмертной «Жизни Джонсона» Босуэлл рассказывает, как Джонсон (экстраверт из экстравертов), познакомившись с доводами Беркли, пнул ногой лежащий рядом камень и торжественно провозгласил: «Вот мое опровержение». Конечно, этим он ничего не мог опровергнуть, потому что только в своем уме почувствовал, что пинает камень ногой, и только в умах окружающих людей создалось впечатление, что он пнул этот камень. Различия между экстравертом и интровертом в этом вопросе являются не логическими, а эмоциальными.
Интроверт чувствует себя свободно во внешнем мире, лишь когда у него есть внутренняя модель этого мира. Мария-Луиза фон Франц вспоминает, как Юнг рассказывал ей о ребенке, который ни за что не хотел входить в комнату, пока ему не называли каждый элемент обстановки там. Один интроверт как-то признался мне, что более всего в новой ситуации его приводит в замешательство, что он может встретиться с каким-либо человеком или понятием, с каким никогда не сталкивался прежде, и не будет знать, как относиться к этому или каким образом вести себя. Еще один интроверт объяснил мне, что ему стало гораздо спокойнее, когда он разработал для себя набор определенных правил поведения в социальных ситуациях. Только в случае неизбежной необходимости он позволял себе как-то менять эти правила, адаптируя их к новой ситуации.
Подобно тому, как экстраверта его интровертивная подчиненная функция влечет к внутреннему миру, подчиненная функция интроверта — экстраверсия — притягивает интроверта к внешнему миру. Важно, чтобы интроверт действительно вступал в контакты с внешним миром, а не прятался за ширмой своего внутреннего опыта. В романе Германа Гессе «Степной волк» дается классический портрет интроверта, затянутого в чувственный мир жизненного опыта. Для героя-интроверта в качестве символа чувственного экстраверта выступает саксофонист. В наше время мы могли бы заменить саксофониста рок-звездой.
Мне кажется, что к этому моменту читатель уже получил более полное представление о двух противоположных отношениях к миру. Он уже в состоянии определить с некоторой долей уверенности, кем является сам — интровертом ИЛИ экстравертом, и, возможно, идентифицировать тип многих других людей, имеющих для него значение.
Далее мы перейдем к подробному обсуждению четырех функций - мышления, чувства, ощущения и интуиции. И, наконец, поговорим о восьми психотипах, которые образуются сочетанием основной установки, или отношения к жизни и функции. Само собой разумеется, мы можем пойти еще дальше и поговорить о шестнадцати комбинациях установки, главной и второстепенной функции, но надо же когда-нибудь и остановится!
Функция мышления
«Чувствователям» «мыслители» кажутся холодными - бесстрастное отношение к жизни, отсутствие внимания и к своим собственным эмоциям и к эмоциям других людей. Они любят аккуратность и порядок, у них исключительно развита логика. По этой причине образовался относительный иммунитет (невосприимчивость) к эмоциональным проблемам вокруг них. Они способны сохранять свой упорядоченный мир без потрясений даже посреди всеобщего хаоса.
Если «мыслитель» при этом еще и экстраверт, его жизнь определяется рациональными выкладками (правилами), которые основываются на объективных данных (фактах). Поэтому из людей, принадлежащих к экстравертивному мыслительному типу, получаются прекрасные исполнители, пока они не сталкиваются с человеческим фактором, который, по их мнению, является вторичным в сравнении с логикой. Мария-Луиза фон Франц отмечает, что «этот тип можно встретить среди организаторов, людей, занимающих высокие посты и государственные должности, в области предпринимательства, закона, а также в среде ученых».
Их мораль определяется незыблемым сводом правил, и другим людям лучше соответствовать этим правилам. Вот почему среди «мыслителей»-экстравертов множество реформаторов. У них твердые убеждения в том, что хорошо, а что — плохо, и они полны решимости внедрить свои убеждения в жизнь, используя два цвета. К сожалению, правила логики тяготеют только к черному и белому, лишь с небольшим вкраплением серого, поэтому в моральном кодексе таких людей практически нет места человеческим слабостям и ошибкам. Более всех прочих типов экстравертивный мыслительный тип склонен к максиме, что цель оправдывает средства. В качестве примера могу заметить, что в исходной интеллектуальной иерархии коммунистической партии насчитывалось множество представителей экстравертивного мыслительного типа.
Подчиненная функция экстравертивного мыслительного типа людей не просто интровертирована — это «интровертивное чувство». Поэтому, когда «мыслители»-экстраверты что-либо чувствуют, то, как правило, испытывают очень нежные чувства. К сожалению, они не склонны делиться своими чувствами с другими, потому что слишком озабочены собственной карьерой, но от этого их чувства не теряют своей силы. Вот почему «мыслители»-экстраверты — верные друзья. Их чувства могут быть глубоко запрятанными, но при этом сильными и неизменными. Для них вполне естественно переходить от одной идеи к другой, но это не относится к эмоциональным привязанностям.
Если «мыслители» являются интровертами, то они ориентированы не столько на факты, сколько на идеи. Если факты не соответствуют их теории, значит, тем хуже для фактов. Мощная позиция, потому среди людей, чьи идеи изменили мир, было так много «мыслителей»-интровертов. Однако одновременно это слишком опасная, солиптическая позиция, упускающая из виду реальный ход вещей. Поскольку «мыслителей»-интровертов влекут к себе некие архетипические идеи, они обязательно являются истинными на самом широком уровне, но не всегда будут таковыми на человеческом. Для «мыслителей»-интровертов очень трудно хотя бы просто понять, что означает выражение «истина на человеческом уровне».
Юнг сравнивал Дарвина и Канта как соответственно «мыслителя»-экстраверта и «мыслителя»-интроверта. Дарвин десятилетиями собирал факты, касающиеся физической реальности, прежде чем опубликовал свой труд «Происхождение видов». Он доказывал истинность своей теории на многочисленных примерах. Кант в «Критике чистого разума», напротив, в качестве довода использовал все существующее знание.
Олицетворением «мыслителей»-интровертов является анекдотическая фигура рассеянного профессора. «Мыслители»-интроверты могут быть настолько непрактичными и неспособными адаптироваться к окружающему миру, что легко становятся жертвами эксплуатации. Особенно верно это, когда речь идет об отношениях между таким мужчиной и вполне земной женщиной. Некоторые «мыслители»-интроверты признаются, что они всегда ощущают себя чужими в этом мире. У мужчин иногда бывают сновидения, в которых их пожирают женские образы. Часто удачливые «мыслители»-интроверты имеют рядом преданных людей, которые заботятся о практической стороне жизни.
Их подчиненная функция не способна различать оттенки суждений. Все очень категорична уровне «да» - «нет», «горячо» - «холодим хорошо» - «плохо». Поскольку чувства у таких людей глубоко спрятаны в бессознательном, они действуют очень медленно, как будто ступают по льду. Но уж если «пробуждаются от спячки», то все вокруг спрашивают с удивлением: «Откуда что взялось?»
Функция чувства
Точно так же как интроверсия вызывает критику в нашей экстравертивной культуре, чувство и интуиция рассматриваются как функции, подчиненные мышлению и ощущению. Западная культура чрезмерно ориентирована на мужественность, а мышление и сенсорные ощущения всегда считались доминирующими мужскими функциями. Дело не в том, что при этом подразумевалось, будто не бывает женщин с отлично развитыми функциями мышления и ощущения или мужчин, которым были бы доступны чувства и интуиция. Однако в большинстве культур (и, несомненно, в западной культуре) роли мужчин и женщин традиционно были распределены таким образом, что в женщинах поощрялось развитие обостренных чувств и интуиции, а в мужчинах — мышления и ощущений.
Один врач - получероки, полу ирландец, с которым я когда-то общался, сказал мне, что первый закон вселенной гласит: «Все люди рождаются от женщины». Женщины вынашивают, рожают и растят детей, будущее нации. Мужчины же традиционно играют роль простых придатков в важнейшем процессе эволюции человека. В течение исторического развития женщины концентрировали энергию на этой основной роли и развивали в себе психологичекие функции, необходимые для соответствующего ее выполнения.
Разумеется» прежде всего женщине необходимо выбрать соответствующего спутника жизни.
До некоторой степени женщины пользуются традиционными способами, известными в эволюции всем животным:
1) стремятся сделать себя более привлекательными, чтобы их пожелало большее количество мужчин;
2) вынуждают мужчин соперничать за право обладания собой, чтобы затем выбрать победителя в спутники жизни. Однако помимо этого мужчины и женщины, в большей степени, чем животные, научились любить друг друга. В отличие от детенышей большинства животных, человеческие дети в основном остаются беспомощными в течение многих лет. Им необходим тот, кто будет их кормить, одевать, учить, защищать и т. д. Женщины приняли на себя большую долю ответственности за своих детей, хотя им не обойтись без помощи мужчин.
Подобно нашим близким родственникам, мартышкам и человекообразным обезьянам, древние люди решали эту проблему, собираясь в племена, где всем, особенно детям, предоставлялись пища, кров и защита. Постепенно племенные структуры видоизменяясь переросли в семейные. В ранних культурах (как видно на примере современных племенных культур) семьи зачастую были полигамными: доминирующие мужчины имели каждый по многу жен, что способствовало улучшению генофонда. Первые семьи все еще сильно напоминали маленькие племена, в которых несколько поколений родственников проживали вместе. С течением времени семейная «ячейка» становилась меньше, пока в основном не стала состоять из мужа, жены и их детей. В наши дни взгляды на семью отличаются удивительным разнообразием, как будто концепцию семьи пытаются пересмотреть заново. Разводы привели к появлению, с одной стороны, семей только с одним из родителей, а с другой - своеобразных семейных форм, чем-то напоминающих племена, где у детей оказалось по нескольку «комплектов» родителей, связанных сложными узами. Однако практически во всех вариациях на тему семейных отношений мать все еще остается центром семьи.
По причине основной материнской роли женщинам была необходима высокоорганизованная функция чувства. К примеру, естественно, что семья функционирует лучше всего как гармоничная единая структура, а не как сборище индивидов. Для сохранения гармонии матери необходимо умение определять, когда семья гармонична, а когда нет. Кроме того, ей надлежит взаимодействовать с каждым членом семьи по отдельности, чтобы гарантировать сохранение семейной гармонии, И оценка и взаимодействие требуют тонкости чувств - функция мышления не способна удовлетворительно справляться со столь сложными взаимосвязями.
Хотя приведенный довод по большей части, несомненно, является верным, это еще далеко не все. Любовь, будь то любовь между матерью и ребенком или мужем и женой, не может быть сведена к подобной клинической картине. Любой человек, наблюдавший за жизнью животных в течение длительного времени, знает, что люди не обладают монопольным правом на любовь. Тем не менее любовь между людьми, без сомнения, обладает большей тонкостью, чем любовь, которую испытывают все прочие виды.
Пожалуй, самым долгосрочным специальным исследованием становления взрослых оказалось Grant Study: в 1937 году было выбрано какое-то число молодых людей, «достигших значительных успехов, обучаясь в первоклассном гуманитарном колледже либерального направления» (Гарвард). С начала исследования и затем в течение последовавших тридцати пяти лет на каждого из них велись досье, включавшие полные биографические данные и результаты проводившихся психологических тестов! Несомненно, столь долгое наблюдение дало возможность открыть те вещи, которые нельзя узнать в результате краткосрочного исследования. Жорж Э. Вайян обобщил результаты исследования в книге «Адаптация к жизни». К счастью, Вайян обладал талантом выражать сложные психологические вопросы простыми, понятными любому словами.