Изменив несколько угол зрения, можно представить дело так: если классический капитализм создает сложной деятельности преимущества перед деятельностями простыми, формирует предпосылки для эксплуатации простой деятельности со стороны деятельности сложной, то теперь мы сталкиваемся с проблемой скрытой эксплуатации и отчуждения, осуществляемыми по отношению к сложным личностным формам.
Проблема личности оборачивается проблемой неразвитости личности. Но это и есть проблема социальности.
Но тогда и проблема отчуждения предстает как зависимость сложной деятельности от деятельности простой, потенциального развития социальности от ее элементарных форм, процесса социальной организации от его отдельных составляющих.
Социальные структуры полноценно действуют в ходе структуризации их людьми, поддерживающей и дополняющей их (структур) работу. Социальные качества вещей "оживают" и действуют в процессах соответствующей культурной деятельности человека. Если насыщенная социальными качествами деятельность человека не "оживляет" структуры и вещи, те возвращаются в свое квазиприродное существование, в свою отчужденную от людей форму. Пока они насыщены качественной деятельностью людей, пока они действуют как средства и формы этой деятельности, они не имеют самостоятельного значения, ибо соединяют и синтезируют личностные процессы. Но когда подобная деятельность исчезает или "распределяется" не по всей цепочке структуры, включенные в нее предметные формы принимают вид особых вещей, становятся объектами отчуждения и присвоения, явной или скрытой эксплуатации. Тогда физический захват или разрушение таких структур и форм оборачивается стиранием или разрушением социальных качеств и связей. Тогда и отношение человека к человеку может строиться по форме манипулирования вещами.
Отчуждение, таким образом, раскрывается через упрощение потенциально многокачественных связей между людьми, через "упрощение" многомерного процесса личностного бытия до его вещного "рисунка". Но и вещь не так проста, как казалось.
Дело в том, что в традициях социально-экономического анализа отчуждения вещь фигурирует как нечто элементарное, кусок природного материала, например. Однако по природе своей вещь таковой не является, если, конечно, под природой понимать не простую механическую конструкцию, а стараться представить ее эволюционную и органическую сложность. Простота вещей - это предрассудок эпохи простых машин и "классического" рационализма. Это - результат упрощающей деятельности самого человека. Результат по видимости безобидный до той поры, пока человек не делает попытки обращаться со сложными природными комплексами по примеру простых вещей. Тогда и оказывается, что простой подход к природе провоцирует неконтролируемые последствия. Социальная и личностная организованность деятельности, ее качества, ее подконтрольность перестают быть "внутренними" общественными проблемами. Возникают новые стимулы для поисков теоретических и практических средств преодоления отчуждения. Социально-экономическая проблема отчуждения становится проблемой социально-экологической.
Проблема отчуждения общества от природы в значительной мере является проблемой самоизменения общества. Ее решение зависит от готовности и способности людей преодолеть социальные - и связанные с ними другие шаблоны деятельности, препятствующие учету организационной сложности природных систем, их особых законов и ритмов. Для того чтобы осваивать вещество этих систем в безопасном для природы и человечества режиме, необходимо держать под контролем собственные средства деятельности, ограничивать или менять объем и характер их применения сообразно логике природных систем. Только на этом пути общество может снизить риск непредсказуемых и неконтролируемых последствий своей собственной деятельности. Реализация такого рода проектов, конечно, зависит от распространения "культуры со-изменения", превращения ее в образ действия, мышления и реализации общественных связей.
Вопросы
1. Как сопрягаются свое и чужое в проблеме отчуждения?
2. Какова связь идеи внеисторического гуманизма и универсального отчуждения?
3. В чем особенность социально-философского подхода к проблеме отчуждения?
4. Что дает трактовка отчуждения как аспекта деятельности людей?
5. Какие характеристики отчуждения выявляются в рассмотрении его как общественного отношения?
6. Как связаны понятия отчуждения, эксплуатации, неравенства?
7. Что меняется в проблеме отчуждения при переходе от социальности структур к социальности индивидных взаимодействий?
8. Какой подход к отчуждению обусловлен экологической проблематикой ?
Основная литература
1. Батищев Г. Проблема овещнения и ее гносеологическое значение // Гносеология в свете философского мировоззрения. М., 1983.
2. Бурдье П. Социология политики. М., 1993. С. 263 - 309.
3. Камю А. Миф о Сизифе // Камю А. Творчество и свобода. М., 1990.
4. Мамардашвили М.К. Превращенные формы // Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М., 1992.
5. Маркович М. Маркс об отчуждении // Вопр. философии. 1989. № 9.
6. Погосян В.А. Проблема отчуждения в "Феноменологии духа" Гегеля. Ереван, 1973.
7. Современная западная философия: Словарь. М., 1998; статьи: "Отчуждение", "Симуляция", "Страх", "Технофобия", "Тоталитаризм".
8. Современный философский словарь. Лондон, 1998; статьи: "Абстракции реальные", "Абсурд", "Аномия", "Бюрократия", "Другой", "Отчуждение", "Симулякрум", "Стереотипы", "Творчество".
Дополнительная литература
1. Камю А. Человек бунтующий. М., 1990.
2. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М., 1992. С. 126 - 143.
3. Нарский И. Об историко-философском развитии понятия "отчуждение" // Филос. науки. 1963. № 4.
4. Огурцов А. Отчуждение // Философская энциклопедия. М., 1967.
5. Ойзерман Т. Человек и его отчуждение // Человек и эпоха. М., 1964.
6. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.
7. Сабуро Ямасано. Философские размышления о развитии человека // Японские материалисты. М., 1985.
ГЛАВА XIII
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ПРИРОДЫ И КУЛЬТУРЫ
Культура в обрамлении природных процессов. - Мир культурный и мир дикий. - Природа как образец для культуры: новоевропейские мотивы. Двоящиеся образы природы и культуры (Г. Риккерт). - Культура и цивилизация (О. Шпенглер). - Проблема механизации и автоматизации культуры (Н. Бердяев). - Экологические иативы и проблема реконструкции социальности. Многогранность природы и многозначность культуры.
1. Естественное н искусственное
Традиционные определения культуры коренятся в ее сопоставлении с природой. Природа обычно рассматривалась как общий фон, позволяющий выявлять особенности культуры. Она в этом сопоставлении фиксировалась как что-то интуитивно понятое, неопределяемое. Не определялась она еще и потому, что представлялась чем-то не поддающимся определению; естественный мир казался хаотическим, так, во всяком случае, видят природу многие древние мифы.
Культура, взятая в рамку определения, на фоне природы обнаруживает структурность и упорядоченность. Нормативный каркас человеческих взаимоотношений как бы высвечивается на фоне темных и затаившихся, диких и враждебных человеку стихий.
Действующие в природе силы рисуются лишенными меры, неуравновешенными, то и дело вступающими в конфликты. Человеку с его деятельностью необходимо укрепить свои позиции в этом мире неупорядоченных стихий. Придавая им согласованность и меру, формируя в растениях, животных и вещах полезные для себя свойства, вырабатывая все более изощренный инструментарий своей деятельности, сохраняя и передавая соответствующие способности и знания, человек создает культуру, особый мир вещей, инструментов, живых и действующих сил, наделенных связью, последовательностями и соответствиями.
Такое разделение мира на культурный и дикий, неупорядоченный переносится позже и на понимание человеческого сообщества. Наряду с культурными народами, живущими по закону, выделяются дикие народы, "варвары", существующие как бы по природе, стихийно, без норм и законов. Это деление, характерное для античности, по сути, фиксировало лишь различие между "своими" и "чужими", отождествление своего с культурным, чужого - с диким. В такой трактовке определяющим было непонимание чужого образа жизни, совершенно, впрочем, объяснимое, если представить, какими глазами смотрел земледелец на жизнь скотоводов и кочевников, к тому же угрожавших ему набегами и разорением, а то и гибелью.
Эта традиция понимания природы и культуры, их дуализма и борьбы, их взаимосвязи и отчуждения в основном сохранялась и развивалась в христианском мире с учетом того, что идея культуры обретала черты историзма, а представления о природе постоянно возбуждали мысль о нереализованных задатках человека.
Эпоха Возрождения во многом была связана с интересом к античности, к античной культуре. Однако попытка воспроизведения "человеческой меры" античности оказалась сопряженной с иным, нежели в античной традиции отношением к природе, с иной логикой и эстетикой понимания природы,
Природа более не трактуется как дикий и хаотический мир. В ней видят и простую меру, которой следует подражать, и ясную законосообразность, которую можно разуметь, и плотность, осязаемость форм, соразмерную с обычным человеческим опытом. Природа как будто становится внешним масштабом для характеристики и оценки культуры. Вместе с тем она становится и внутренним ориентиром культуры, регулятивной идеей построения морали, права, экспериментальной науки, знания об обществе и человеке. Стремление к естественному порядку вещей доминирует и в научном познании, и в устроении общественной жизни. Логос культуры, кажется, уступает логосу натуры. Но проходит сравнительно немного времени, и выясняется, что естественный порядок природы, служивший образцом для культуры Нового времени, был лишь косвенным выражением развития практических и теоретических форм деятельности человека. Заполнившись и замкнувшись, пространство этих форм подчинило себе потенции человеческой жизни, индивидуального развития людей, но не приблизило человека к живительному источнику природы. Сближения с природой не произошло; это одна культурная формация сменилась другой, и, когда смена произошла, выяснилось: природа по-прежнему "обступает" движение человеческой истории, по-прежнему остается внешней и посторонней этому потоку.
И вновь последовали призывы сближения с природой, возвращения человека к природе. Философия начала XIX в. разнообразно варьировала этот мотив и в романтической, и в материалистической, и в спиритуалистической тональностях. Однако желаемого возврата к природе все-таки не происходило. Там, где он как будто определялся, обнаруживался "натурализм": возникали упрощенные представления о природе, вульгаризировавшие и культурную проблематику. Там, где природа по-прежнему воспринималась в ее жизненном величии и оставалась внешним фоном истолкования культуры, она оказывалась недостижимой и для человека, и для предлагаемых им измерений.
Образ природы расслаивался, раздваивался: на тот, что был высвечен восприятием и логикой, линиями и красками культуры, и тот, что этим культурным средствам не "поддавался", оставался непроницаемым для культуры и поэтому еще более притягательным.
Но двоился и образ культуры: на виду была культура стандартов и норм, во многом близкая природе, понимаемой как логика вещей; скрытой оставалась культура потенциальная, творческая, не реализуемая через стандарты, но их, между прочим, развивающая и модифицирующая.
Эта двойственность культуры и мешала ей приблизиться к природе в тех случаях, когда культура жаждала возврата к естественному состоянию. Культура периодически превращала окна человеческого дома в зеркала. И связь культуры с природой оказывалась отгороженностью культуры от внешнего мира. Человек, пытаясь понять свою природу, вглядывался в естественный мир, а видел "натурализм". Отпрянув от этого изображения, он возвращался в круговорот культурных форм, демонстрировавших свою ограниченность, провоцирующих периодическое возрождение тезиса о невыразимости человеческой природы.
Произошло "зацикливание" философской, человеческой, культурной мысли о соотношении природы и культуры. Она вращалась вокруг упрощенного, но компромиссного сочетания, где природа представлялась законосообразной, но недосягаемой, а культура - творческой и свободной, но лишь как дополнение или преодоление природы. Человеку суждено испытать и то, и другое, а человеческой мысли - успокоиться на "неорганическом" синтезе природы и культуры. Этот круг замкнула философия Канта, и в нем долгое время оставались (и остаются до сих пор) многие построения обыденного и теоретического мышления.