Генерал Цабель распорядился занять чинами полка все сооружения станции, подполковник же Таль с полковником Невдаховым были наготове ликвидировать всякое враждебное действие, но все служащие станции вели себя безупречно.
Таково было положение в Малой Вишере, когда подошел Царский поезд - Литера А. Цабель, Таль, Дубенский, Штакельберг, Невдахов, Суслов, все одетые по-походному, поджидали его. Все направились к свитскому вагону. Подполковник Таль и генерал Цабель поднялись к Дворцовому коменданту. Он, как и вся свита, спал. Генерала разбудили и доложили о случившемся. Воейков быстро оделся. Состоялся обмен мнениями, - что делать. Кто-то высказал мысль вернуться в Ставку, кто-то предлагал вернуться, но ехать во Псков. Все были за то, что продолжать путь на Тосно нельзя, ни в коем случае. Кто-то сказал - вот если бы впереди нас шел поезд с эшелоном генерала Иванова...
Воейков отправился с докладом к Государю. Разбудили Его Величество. Государь принял генерала. Выслушав спокойно доклад и мнение Воейкова, Государь повелел: повернуть обратно, а в Бологое свернуть на Запад и идти на Псков, потому, что там аппарат Юза, то есть прямое сообщение с Петроградом.
{233} Воейков передал кому надо повеление Его Величества, ехавший в Царском поезде помощник начальника Николаевской железной дороги Крен отдал соответствующие распоряжения и Царский поезд - Литера А в 4 ч. 50 м. утра 1 марта двинулся обратно на Бологое. За ним через несколько минут, вне правил, отправился и поезд Литера Б.
В 9 часов утра 1 марта Императорский поезд - Литера А - прибыл в Бологое. Здесь он едва не сделался игрушкой в руках революционного правительства, о чем около Государя никто не подозревал.
В Бологое, дабы продолжать движение на Псков поезд должен был перейти с Николаевской дороги на Виндаво-Рыбинскую и переменить паровозы. О прибытии Государя со станции кто-то дал знать в Петроград, в Министрество - Бубликову. Бубликов сообщил Родзянко и запросил: как поступить с Императорским поездом. Родзянко приказал:
Царский поезд задержать, Государю передать телеграмму от Родзянки с просьбою дать ему аудиенцию, приготовить для его поездки в Бологое экстренный поезд.
Телеграмма была передана по проводу лично Ломоносовым, но ответа на нее не последовало. Начальник же Виндаво-Рыбинской ж. дороги Правосудович сообщил Ломоносову по телефону, что из Императорского поезда из Бологое поступило требование дать назначение поезду из Бологое на Псков. Ломоносов ответил: - Ни в коем случае.
- Слушаю. Будет исполнено, - ответил Правосудович. Но не прошло и десяти минут как из телеграфа Ломоносову передали сообщение из Бологое: - "Что поезд Литера А без назначения, с паровозом Николаевской дороги, отправился на Псков".
Взбешенные Бубликов и Ломоносов стали принимать меры, чтобы загородить путь на Виндавской дороге и тем помешать движению на Псков Императорских поездов, но выполнить это им не удалось.
{234} Около 3 часов дня оба поезда благополучно прибыли на ст. Дно. На станции Дно был полный порядок. Жандармы произвели несколько предварительных арестов. Телеграфист представил повторную телеграмму для Государя Императора от Родзянко с просьбой аудиенции.
Государь приказал ответить, что он ждет Родзянко на ст. Дно. Государь долго гулял по платформе. С изумлением узнали, что только утром станцию проехал со своим эшелоном генерал Иванов, которого уже считали в Царском Селе. Удивились такому медленному его продвижению. Узнали и то, что при нахождении генерала Иванова на станции прошло несколько поездов из Петрограда, переполненных пьяными солдатами. Многие из них своевольничали, говорили дерзости. Несколько десятков солдат были генералом арестованы. Многих солдат обыскали и нашли у них большое количество офицерских шашек и разных офицерских вещей, очевидно, награбленных в Петрограде. Генерал Иванов, по-стариковски, патриархально, бранил задержанных солдат, ставил их на колени, приказывал просить прощения, а арестованных увез со своим поездом. Все это, по рассказам очевидцев, носило довольно странный характер и производило смешное впечатление чего-то несерьёзного, бутафорского.
Свита была в большой тревоге. Все, за исключением Воейкова, считали, что надо идти на уступки, надо дать ответственное министерство. Воейков стоял твердо за вооруженное подавление революции.
Между тем о Родзянко не было никаких сведений. Запросили Петроград Бубликова и тот ответил, что поезд для Родзянко готов, но когда он выедет неизвестно. Воейков доложил Государю, и Его Величество приказал: - Поездом продолжать путь во Псков. Родзянке же сообщить, что Государь будет ожидать его во Пскове.
После такого решения Государя, на Псков был первым пропущен поезд - Литера Б. Когда этот поезд проходил мимо Царского - Лит. А, Воейков, смеясь, крикнул Дубенскому: - "Надеюсь вы довольны, едем во Псков". По {235} шутливому, веселому тону генерала Воейкова в служебном поезде решили, что, очевидно, Дворцовый Комендант имеет веские к тому основания. Все приободрились. Дубенский был горд. Все поняли в словах Воейкова намек на письмо Дубенского Федорову.
Вскоре затем направился во Псков и Императорский поезд - Лит А. Государь вызвал к себе в купе Воейкова и долго говорил с ним. По словам Воейкова, Государь склонился дать ответственное министерство. Государь поручил Воейкову, по приезде во Псков, выехать навстречу Родзянке и переговорить с ним до приема его Государем.
В 7 ч. 5 м. вечера поезд подошел к станции Псков. Было совсем темно. На платформе пусто. Никакой встречи. Через несколько минут появился генерал Рузский, не посчитавший нужным встретить прибытие Государя Императора, как это обычно делалось при объездах Государя по фронту. Дерзость Рузского была замечена. Ничего доброго она не предвещала.
Рузский шел, не торопясь, опустив голову. За ним шли генералы Данилов (Черный) и Савич. Генералу Воейкову передали телеграмму от Родзянки, что, по изменившимся обстоятельствам, он приехать не может, что и было доложено Его Величеству.
Генерала Рузского пригласили к Государю. Генералы Данилов и Савич вошли в свитский вагон. Их забросали вопросами. Данилов отвечал, что проехать в Царское Село едва ли удастся. По дороге неспокойно. В Луге восстание. В Петрограде революция. Страшное возбуждение против Государя Императора. Он был мрачен и неразговорчив. Савич поддакивал Начальнику Штаба.
{239}
ГЛАВА СОРОКОВАЯ.
-Вечер 1 марта во Пскове. - Надломленность Государя. - Влияния на Государя во Пскове. - Первые распоряжения Алексеева по подавлению революции. Предательская роль генерала Кислякова. - Перемена Алексеева под влиянием Родзянко. - Телеграмма Алексеева генералу Иванову и Главнокомандующим о перемене способа действий. - Отношение Алексеева к революционному правительству. - Воздействие Алексеева на Государя во Пскове. - Содействие В. К. Сергея Михайловича. - Ходатайство адмирала Непенина. - Генерал Рузский и его штаб. - Ходатайство Рузского 27 февраля. - Настроение перед приездом Государя. - Первые доклад Государю. - Разговор со свитой - Высочайший обед. Столкновение с Воейковым. - Телеграмма генерала Брусилова. - Доклад Рузского после обеда. - Два противника. - Телеграмма Алексеева с проектом манифеста. Государь склоняется на реформу. - Телеграмма Государя Родзянко об ответственном министерстве. - Второе столкновение Рузского с Воейковым. Неудовлетворенность Рузского телеграммой Государя и поправка ее.- Рузский у Государя в полночь. - Сдача Государя. - Согласие Государя на отозвание генерала Иванова. - Телеграмма Иванову. - Распоряжение Рузского об отозвании войск, посланных на усмирение бунта в Петрограде.
Два дня спокойных размышлений и передумываний о совершавшихся событиях, в купе и полном одиночестве, привели Государя к мысли о необходимости изменения курса политики. Поколебленным в своих упорных политических взглядах приехал Государь во Псков.
Во Пскове же на решения и действия Государя настойчиво оказали влияние Алексеев и Рузский. Родзянко напористо, с революционным увлечением действовал на генералов, а те обуреваемые честолюбием, возомнив себя людьми, понимающими дела государственного управления, поддавшись тоже революционному психозу, действовали на Государя.
Так осуществлялся давно задуманный план добиться реформы и отречения Государя. План, к которому различные лица и группировки шли различными путями. План, который, как говорилось выше, был известен генералам Алексееву, Брусилову, Рузскому и В. К. Николаю Николаевичу. Заговорщицкий план, о котором названные лица, вопреки присяге, не только не предупредили Государя Императора, генерал-адъютантами которого они состояли и вензеля которого носили на своих погонах, но в осуществлении которого они приняли самое горячее участие в самый критический, решительный момент.
Выше говорилось, как действовал Алексеев 27 февраля, распоряжаясь относительно отправки войск для подавления восстания в Петрограде. В тот день Алексеев послал главнокомандующим и телеграмму (No1801) о принятии мер, чтобы "обеспечить во что бы то ни стало работу железных дорог".
28 февраля Алексеев, по повелению Государя, распорядился о высылке в Петроград по одной пешей и одной {240} конной батарее с фронтов Рузского и Эверта. Телеграфировал генералу Мрозовскому об объявлении в Москве, в случае надобности, осадного положения. Телеграфировал о высылке в Петроград по батальону крепостной артиллерии из Выборга и Кронштадта. Телеграфировал Беляеву, дабы все министры исполняли приказания генерала Иванова, что давало последнему права диктатора.
Алексеев послал всем главнокомандующим ориентировочную телеграмму (No 1603) о происходящих в Петрограде событиях и о принятых против них мерах, которую закончил так:
"На всех нас лег священный долг перед Государем и родиной сохранить верность долгу и присяге в войсках действующих армий, обеспечить железнодорожное движение и прилив продовольственных припасов".
Алексеев телеграфировал Брусилову о Высочайшем желании назначить в распоряжение генерала Иванова полки: Л. Гв. Преображенский, Третий стрелковый и Четвертый стрелковый Императорской фамилии.
От себя уже генерал распорядился прибавить к ним одну батарею и приготовить для отправки в Петроград одну из гвардейских кавалерийских дивизий.
Правильно понимая, какое значение имеет для восстания обладание железными дорогами, Алексеев запросил Беляева о судьбе министра путей сообщения Войновского-Кригера. Беляев правильно ответил, что ни Войновский-Кригер, ни его министерство не могут "правильно и безостановочно выполнять своих функций, почему управление сетью, казалось бы, должно без промедления перейти к товарищу министра на театре военных действий".
По получении этого ответа, Алексеев отдал приказание, что он принимает на себя, "через товарища министра путей сообщения", т.е. через генерала Кислякова, управление всеми железными дорогами.
Этим мудрым решением, если бы оно было проведено в жизнь, был бы нанесен могучий удар революции. Мы видели, {241} как в это самое время революционный комиссар Бубликов стремился захватить Министерство путей сообщения и овладеть железными дорогами.
К несчастью, генерал Кисляков был одним из изменников в Ставке. Он стоял на стороне революции. Еще не так давно, перед тем, он старался совратить на сторону заговора одного из видных чинов, причастных к Министерству путей сообщения.
Получив приказание, генерал Кисляков пошел с личным докладом к Алексееву и убедил Алексеева отменить сделанное распоряжение. Несколькими часами спустя железные дороги были уже во власти революционного правительства. То, чего не сделал генерал Алексеев, блестяще выполнил, но только во славу революции, инженер Бубликов. Такова предательская роль генерала Кислякова и первый акт содействия революции со стороны генерала Алексеева, нам известный.[ldn-knigi2]
В 7 часов вечера с минутами Алексеев вновь телеграфирует Рузскому и Эверту - какие войска им надлежит направить в Петроград, если того потребуют обстоятельства.
Как видно, до вечера 28 числа высшее командование Ставки вполне разделяет взгляд Государя, что восстание надо подавить и принимает нужные меры. В продолжение всего дня в Ставку поступают телеграммы из разных официальных источников из Петрограда, и сомнений в том, что именно там происходит, не являлось. В Могилеве даже передавали слух, что Государь убит в пути.
Но поздно вечером, 28 февраля, к генералу Алексееву начинают поступать сведения по прямому проводу из Петрограда непосредственно от Родзянко. Родзянко освещает происходящие в Петрограде события по-своему. Ведь он-то, Родзянко, уже революционер и даже возглавляет революционное правительство. Родзянко говорит, что в Петрограде необычайное возбуждение против Государя лично. Что для спасения положения вообще, для спасения династии и монархии необходимо отречение Государя в пользу Наследника. Что присылка войск для подавления движения пользы не {242} принесет и поведет лишь к кровопролитию и увеличению анархии.
Всё, что говорит Родзянко, есть логическое продолжение его телеграмм в Ставку Государю. Тон Родзянко горяч и убедителен. Эти переговоры Родзянко с Алексеевым сдвинули Алексеева на сторону революции. Он высказал принципиальное согласие на отречение Государя в пользу-Наследника. - "Генерал Алексеев примкнул к этому мнению" - так сообщал на следующий день Родзянко про эти переговоры членам Временного Комитета (Шульгин "Дни").
И в ночь на 1 марта Алексеев круто меняет свое отношение к происходящей революции. Он начинает помогать ей. Он начинает исполнять то, о чем убеждали его приезжавшие к нему в Севастополь общественные деятели-заговорщики.
В час пятнадцать минут ночи на 1 марта Алексеев послал вдогонку генералу Иванову ту, проникнутую идиллией, основанную на лживой информации телеграмму No 1833, которая приведена в главе 38.
Копия этой телеграммы с часу до трех с половиной часов ночи рассылается всем главнокомандующим. Ложь внушается главнокомандующим и за нее ведется агитация. Те, кто знаком с воинской дисциплиной, поймут хорошо, какое впечатление должна была произвести на главнокомандующих эта телеграмма Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего. Телеграмму революционного комиссара Бубликова по железным дорогам Ставка приняла спокойно, и генерал-квартирмейстер Лукомский наивно говорит, что "она не страшна, ибо призывает к порядку". Самого же Бубликова Ставка именует "министром", чего тот не удостаивается даже от сотоварищей по революции.
К телеграммам Родзянко о захвате власти генералы Ставки относятся спокойно. С главой революционного правительства Алексеев дружески беседует по прямому проводу.
1 марта генералом Алексеевым с ближайшими помощниками была составлена телеграмма Государю с ходатайством {243} о даровании ответственного министерства и об издании о том акта, который бы успокоил население, но не знали, куда послать ее. Ставка, обладая всею полнотою власти, даже не знала, где находится Государь. И это в то время, когда революционная власть в лице энергичных инженеров Бубликова и Ломоносова, уже овладела движением императорских поездов. Таков был результат предательства генерала Кислякова и уступчивости Алексеева.
В 11 часов утра телеграфная связь Ставки с Царским Селом была прервана, прервано и радио, по распоряжению полковника Энгельгардта. Все телеграммы из Ставки для Ц. Села и Петрограда приказано было направлять в Гос. Думу по прямому проводу, где был установлен аппарат Юза.
Около часу в Управлении железных дорог, у генерала Тихменева, переговорами со Псковом узнали, наконец, что литерные поезда, повернув обратно, идут к Пскову.
В 4 ч. 5 м. дня помощник Алексеева, генерал Клембовский, получил телеграмму из Пскова от генерала Данилова о том, что ввиду ожидающегося через два часа проследования через Псков поезда Лит. А, генерал Рузский просит ориентировать его срочно - откуда у Алексеева сведения, заключенные в телеграмме 1833. Понимая всю лживость успокоительной телеграммы No 1833, Рузский, не любивший Алексеева, не постеснялся дать понять Ставке его недоверие к сообщенным сведениям.
Узнав теперь, где находится Государь, Алексеев начинает действовать непосредственно на Государя в направлении, желательном для возглавителей революции. Алексеев и Лукомский теперь главные пособники революции.