Гучков полагал, что кто устроит этот переворот, тот и будет господином положения в решении, кому быть регентом при молодом царе.
План приурочивался к Царскому Селу или Петрограду, но он не удался. Вот что произошло.
В самую тесную конспиративную группу Гучкова входили: член Гос. Думы Некрасов, камер-юнкер князь Д. Л. Вяземский, состоявший начальником 17-го передового отряда Красного Креста, камер-юнкер М. И. Терещенко, служивший в распоряжении директора Императорских театров, киевский миллионер, также Главноуполномоченный Красного Креста {45} и участник Военно-Промышленного Комитета, а также служивший на Румынском фронте генерал-майор Крымов.
Все члены группы, кроме Крымова, были в те дни в Петрограде. Терещенко приехал из Киева, где он был в близких отношениях с состоявшим при Императрице Марии Федоровне, князем Долгоруким.
Там, в Киеве, друзья приятно проводили время в гостинице Континенталь, говорили о текущих событиях. Терещенко отвел в сторону князя Долгорукого и сообщил ему, что он уезжает в Петроград, где от Государя потребуют отречения. Государыню заключат в монастырь. Что в заговоре участвуют офицеры Собственного полка и Конвоя Его Величества, называл фамилии и назвал даже одного полковника. Переворот назначался на 8 февраля. На вопрос кн. Долгорукого, а что же будут делать, если Его Величество не согласится на отречение, Терещенко ответил, что тогда Государя устранят... Терещенко уехал.
На утро князь Долгорукий рассказал всё слышанное состоявшему при Императрице князю Шервашидзе. Вызвали помощника начальника Дворцовой полиции подполковника Шепеля и рассказали ему. Шепель отнесся к сообщенному, как к очередной сплетне, не придал делу серьёзного значения и оно заглохло. До сведения Дворцового коменданта ни со стороны свиты вдовствующей Императрицы, ни со стороны Дворцовой полиции об этом случае ничего доведено не было.
Между тем, вернувшийся в Киев из Петрограда, Терещенко опять рассказал кн. Долгорукому, что план не удалось осуществить. Один из участников, якобы, выдал всё предприятие.
Последнее неверно. План не был выдан. Дворцовому коменданту он остался неизвестен до самой революции. Правда в том, что Гучков не нашел среди офицеров людей, соглашавшихся идти на цареубийство. Не нашел Гучков тогда и вообще сочувствия среди общественников насильственному перевороту. На предложения некоторым принять участие в {46} таком заговоре, получались отказы. В числе отказавшихся был и член Гос. Думы Шульгин. (о Шульгине - на нашей стр., ldn-knigi)
Гучков изменил и отложил временно план. Он решил организовать остановку царского поезда во время следования его между Царским Селом и Могилевым, потребовать отречения, а если придется, прибегнуть и к насилию. Выполнение нового плана было назначено на половину марта. К этому времени был вызван с Румынского фронта генерал Крымов.
О таком последнем, окончательном плане нападения на Государя главный начальник охраны Его Величества, Дворцовый комендант Воейков осведомлен не был и знал ли о нем Протопопов и его политическая полиция - неизвестно. Полагаю, что они этого плана не знали.
**
*
Доклады Начальника Петроградского Охранного отделения министру Протопопову становились всё тревожнее.
5 февраля ген. Глобачев докладывал об увеличивающемся недовольстве из-за недостатка некоторых продуктов. Он предостерегал о возможности так называемых "голодных бунтов" и эксцессов "самой ужасной из всех анархических революций". Почти ежедневно его доклады сообщали о забастовках.
7 февраля генерал предупреждал, что 14 февраля возможна попытка устроить шествие к Таврическому дворцу, что большевики, меньшевики и соц.-дем. объединение вынесли такое же решение. Генерал предупреждал о "грядущих весьма серьёзных последствиях".
Представил генерал Протопопову и список министров того Временного правительства, которое предназначается после переворота. На листе значился премьером князь Львов и все министры будущего Вр. правительства, кроме Керенского и Гвоздева.
Последнее встревожило, наконец, и легкомысленного Протопопова, верившего в свою звезду Юпитер и т.д. Продолжая {47} хвастаться, что он знает всё и что он расстреляет революцию и зальет кровью столицу, Протопопов струсил. Он начал беспокоить докладами Их Величества. Возбуждая недовольство на генерала Рузского, министр стал просить о выделении Петрограда из ведения Рузского, т.е. о выделении его из северного фронта в особую единицу, с подчинением генерал-лейтенанту Хабалову. Новый военный министр генерал Беляев внес этот проект в Военный совет, тот провел проект и Государь утвердил.
Хабалова Протопопов расхваливал Их Величествам, как энергичного человека, что совершенно не соответствовало истине. То был довольно старый, не разбиравшийся в политике генерал солдатского типа, когда-то отличный Начальник Павловского Военного училища, но теперь человек усталый. Боевая работа ему была уже не по плечу, а пост ему вверили боевой. Хабалов и начал вырабатывать с градоначальником Балком (человеком тоже новым для Петрограда) план военной охраны Петрограда на случай беспорядков.
Чувствуя, однако, свою беспомощность, как министр, не одобряемый премьером, презираемый с деловой точки зрения другими министрами, Протопопов надумал провести на пост премьера Н. А. Маклакова. Их общий друг Н. Ф. Бурдуков стал хлопотать за новую комбинацию. Маклаков соглашался работать совместно с Протопоповым. Это бы усилило позицию Протопопова. Одновременно велась кампания за немедленный роспуск Гос. Думы и за назначение новых выборов. Это была давнишняя мечта Маклакова. Предпринятая кампания сначала имела успех.
8 февраля Протопопов передал Маклакову Высочайшее повеление заготовить проект манифеста о роспуске Гос. Думы и привезти его лично Государю. На следующий день Протопопов доложил Государю о предполагаемой на 14 число демонстрации и доложил выработанный у Градоначальника план охраны Петрограда. План удостоился Высочайшего утверждения.
{48} Этим планом министр Внутренних дел предусмотрительно сваливал всю предстоящую борьбу и ответственность по столице на Начальника Петроградского Военного округа.
**
*
Слухи о реакционных планах и проектах Маклакова и Протопопова дошли до думских кругов. Заволновалась вся оппозиция.
Родзянко стал действовать на бывших в Петрограде членов Династии с целью повлиять на Государя не идти на реакцию.
6 числа с Государем уже говорил приезжавший к чаю из Гатчины Вел. Кн. Михаил Александрович. Его старались настроить в нужном направлении Родзянко и Вел. Кн. Александр Михайлович, вызванный в Петроград по делам авиации. Говорил с ним на фронте и генерал Брусилов, прося повлиять на Государя относительно изменения политики.
Великий Князь советовал Государю пойти на уступки. Но не надо забывать, что он был младший брат, да, кроме того, в его взглядах видели влияние его супруги, что не нравилось.(об этом см. книгу воспоминаний Вел. Кн. А.М. на нашей стр., ldn-knigi)
9 числа у Государя был с докладом и завтракал В. К. Георгий Михайлович, вернувшийся из объезда армий в течение трех месяцев. Он знал пессимистический взгляд на будущее своих братьев Вел. Кн. Николая Михайловича и Сергея Михайловича. Он много слышал на фронте от Брусилова и других генералов. Он и доложил, что некоторые из высших начальников считают желательным дарование реформ, что все относятся с уважением к Гос. Думе.
Еще более решительные шаги предпринял Вел. Кн. Александр Михайлович. В Киеве до Великого Князя доходили слухи о самых важных революционных проектах либералов. С ним имел беседу антидинастического характера Терещенко, что привело Вел. Князя в негодование, т.к. он, прежде всего, понимал всю политическую несерьёзность и всё легкомыслие Терещенко. В Киеве членам Династии было известно многое, чего не знали в Царском Селе. Лишь в конце января {49} Императрица Мария Федоровна получила письмо от одной из внучек, в котором внучка, очевидно наученная кем-то, убеждала бабушку вернуться в Петроград, пригласить Государя в Аничков дворец и убедить его сделать перемены в министрах.
Вел. Князь Александр Михайлович, вернувшись в декабре из Петрограда, начал писать Государю письмо, которое закончил лишь и отправил Государю 4 февраля. Вел. Князь убеждал Государя пойти навстречу обществу, уволить Протопопова, назначить министров, пользующихся доверием страны. Вел. Князь писал между прочим:
"Недовольство растет с большой быстротой и чем дальше, тем шире становится пропасть между тобою и твоим народом... В заключение скажу, что, как это ни странно, но правительство сегодня есть тот орган, который подготовляет революцию. Народ ее не хочет, но правительство употребляет все возможные меры, чтобы сделать как можно больше недовольных и вполне в этом успевает. Мы присутствуем при небывалом зрелище революции сверху, а не снизу".
Великий Князь был прав. Зная и помня, что тогда делалось, под его словами можно подписаться полностью.
Приехав в Петроград по делам, обеспокоенный всеобщим настроением, зная, что когда Их Величества вместе, то Государь всецело подчиняется Императрице, Великий Князь решился добиться свидания с Ее Величеством, переговорить откровенно и серьёзно с Царицей. От свидания уклонялись. Вел. Князь настаивал и, наконец, получил приглашение к завтраку 10 февраля. Царица на завтраке не присутствовала. После завтрака, Государь пригласил Вел. Князя пройти в спальню Царицы.
- Я вошел бодро, - писал позже Вел. Князь - Аликс лежала в постели в белом пеньюаре с кружевами. Ее красивое лицо было серьёзно и не представляло ничего доброго. Я понял, что подвергнусь нападкам. Это меня огорчило. Ведь я собирался помочь, а не причинить вред. Мне также не понравился вид Никки, сидевшего у широкой постели. В моем письме к Аликс я подчеркнул слова: "Я хочу вас видеть {50} совершенно одну, чтобы говорить с глазу на глаз". Было тяжело и неловко упрекать Её в том, что Она влечет своего мужа в. бездну в присутствии его самого".
Сев в кресло у кровати и указав на иконы, Вел. Князь сказал, что будет говорить, как на духу. Он начал, и уже с первых реплик Царицы разговор принял запальчивый характер. Великий Князь убеждал изменить курс внутренней политики, устранить Протопопова, призвать к власти других людей, убеждал Царицу устраниться от политики и предоставить государственные дела Государю. И вот, что произошло, по словам Великого Князя:
"Она презрительно улыбнулась. - Все, что вы говорите, смешно. Никки Самодержец. Как может Он делить с кем бы то ни было свои Божественные права?
- Вы ошибаетесь, Аликс. Ваш супруг перестал быть Самодержцем 17 октября 1905 года. Надо было тогда думать о его "Божественных правах". Теперь это, увы, слишком поздно. Быть может, через два месяца в России не останется камня на камне, чтобы напоминало нам о Самодержцах, сидевших на троне наших предков.
Она ответила как-то неопределенно и вдруг возвысила голос. Я последовал ее примеру. Мне казалось, что я должен изменить свою манеру говорить.
- Не забывайте, Аликс, что я молчал тридцать месяцев, - кричал я в страшном гневе, - я не проронил в течение тридцати месяцев ни слова о том, что творилось в составе нашего правительства или, вернее говоря, вашего правительства. Я вижу, что вы готовы погибнуть вместе с вашим мужем, но не забывайте о нас. Разве мы должны страдать за ваше слепое безрассудство? Вы не имеете права увлекать за собою ваших родственников.
- Я отказываюсь продолжать спор, - холодно сказала Она. Вы преувеличиваете опасность. Когда вы будете менее возбуждены, вы сознаете, что я была права.
{51} Я встал, поцеловал Её руку, причем в ответ не получил обычного поцелуя и вышел. Больше я никогда не видел Аликс".
Разговор Вел. Князя был настолько резок и громок, что Вел. Княжна Ольга Николаевна попросила дежурного флигель-адъютанта Линевича быть с нею в соседней комнате.
Отношения между членами Династии были настолько натянуты, время же было настолько нервное, что на женской половине кому-то пришла в голову мысль о возможности какого-либо нападения.
Расстроенный Вел. Князь написал в библиотеке письмо Вел. Князю Михаилу Александровичу о неуспехе своего разговора.
**
*
Часом позже Государь принял Председателя Гос. Думы Родзянко. Расстроенный предыдущей беседой, Государь просил прочесть доклад. Доклад был очень резкий, критиковал отношение правительства к Думе, особенно нападал на Протопопова и на принятые им в последнее время меры.
Государь слушал с неудовольствием и даже попросил, наконец, поторопиться, сказав, что его ожидает Вел. Князь Михаил Александрович. Родзянко окончил. Государь высказал, что он не согласен с его мнением и предупредил, что если Гос. Дума позволит себе что либо резкое, она будет распущена. Родзянко высказал, что значит это его последний доклад и предупредил, что после роспуска Думы вспыхнет революция. Монарх расстался с Председателем Гос. Думы сухо. То было их последнее свидание.
Государь пил чай с Вел. Князем Михаилом Александровичем. Братья говорили о текущем моменте, а после Государь принял Щегловитова.