64661.fb2
Испытал несколько снадобий и в конечном итоге составил лекарство, спасшее жизнь нескольким обреченным. Слава о нем как о великом целителе покатилась по югу Франции, достигла самых далеких уголков Лангедока.
На заре, с первыми лучами солнца, Нострадамус отправлялся в поле и охапками срывал ветви цветущего шиповника, основу противочумного средства. Вернувшись домой, он высушивал цветы, а затем толок их в мраморной ступке. Превратив их в порошок, приступал к составлению особой смеси, куда в качестве ингредиентов входили опилки кипарисового дерева (1 унция — 30 г), флорентийский ирис (6 унций — 180 г), толченая гвоздика (3 унции — 90 г), веточки алоэ (6 драхм) и пахучий аир (3 драхмы). Долго и тщательно растирал всю эту массу. Потом высушивал и нарезал маленькими ромбиками, называя их «розовыми пилюлями».
Мишель раздавал свое «изобретение» пациентам и рекомендовал держать пилюли под языком как можно дольше. В отличие от своих коллег он не прибегал при лечении к самому распространенному в то время средству — обильному кровопусканию. Приучал пациентов пить только кипяченую воду, рекомендовал при первой возможности уехать из города в сельскую местность и дышать там свежим воздухом, убеждал спать в чистой постели. Особое внимание уделял постной пище и продолжительным пешим прогулкам.
Метод его лечения имел феноменальный успех. По свидетельству очевидцев, это во многом объяснялось двумя факторами. Во-первых, Нострадамус проявлял необычайную уверенность в себе и невероятное мужество перед лицом опасной болезни, а во-вторых, его собственное средство для лечения оказывало на больного не только медицинское, но и чисто психологическое воздействие.
Но эпидемия не сдавалась. Новая вспышка распространилась на Авиньон, Нарбонну, Тулузу и Каркассон. Нострадамус опять отправился в самый эпицентр болезни. Повсюду, где свирепствовала бубонная чума, он велел рисовать на домах обреченных черные кресты, чтобы предостеречь здоровых. Молодой доктор не покладая рук вел борьбу с эпидемией, бесстрашно натирая язвы на теле больных целебной мазью собственного изготовления.
Нострадамус миновал Безье и Нарбонну, сделав в этих прибрежных городах лишь краткую остановку. В Каркассоне он провел несколько недель и всполошил весь город. Разлетелась молва о его невероятно целительном, богодуховном искусстве, поскольку ему удалось вылечить всех обратившихся к нему за помощью больных. Местных жителей поразил и тот факт, что Нострадамус не только лечил бесплатно, но и раздавал монеты беднякам. Кто-то вспомнил, что именно этот странный человек во время прошлой чумы изобрел лекарство, творившее истинные чудеса! Подумать только — ему удалось спасти от чумы несколько десятков безнадежно больных!
Прослышав про славные подвиги Нострадамуса, его вызвали в резиденцию епископа Амьенского дю Фэя.
Священник вежливо обратился к Мишелю:
— Мой прелат — человек уже в летах и сильно страдает. На его теле не осталось ни одного живого места. Каждое прикосновение к нему отзывается непереносимой болью. Сделай что-нибудь…
— Непременно, непременно сделаем, — с готовностью отозвался Нострадамус, никогда и никому в помощи не отказывавший — ни знатному, ни бедному, ни служителю Господню.
Осмотрев больного, он составил лекарство, должное, по его мнению, «омолаживать того, кто его принимает. Грустному доставлять радость и веселье; робкого превращать в смельчака, если же человек замкнут и молчалив — то после принятия чудо-лекарства его характер менялся…». Через неделю прелат был здоров.
Нострадамус направился в Тулузу. В любом городе, попадавшемся ему на пути, Мишель с горечью наблюдал, как торжествует эта ужасная болезнь, как страдают ее несчастные жертвы. Никто из них уже не надеялся встать с кровати.
Эпидемия превращала людей в дикарей. В надежде избежать заразной болезни все отворачивались от больного, избегали с ним любых контактов, старались переждать несчастье в полном одиночестве. Многие уходили из семей, бросали на произвол судьбы родных и близких, даже детей. Нечего было надеяться, что кто-то окажет помощь несчастному. Нострадамусу приходилось все делать одному, не рассчитывая на поддержку добровольцев. Повсюду царил гнетущий, вязкий страх перед «черной смертью». Однажды он увидел, как женщина сама себя зашила в саван. Она понимала, что после смерти никто этого за нее не сделает.
В Авиньоне можно было наблюдать ужасные сцены. Неизлечимые больные захватывали дома горожан и, пользуясь полной безнаказанностью, грабили винные погреба, напивались до бесчувствия, разбивали ценные вещи, насиловали женщин. Это была оргия безумия, отчаяния, торжествующей смерти. Это был пир во время чумы. Зараженные чумой бедняки обирали богатых и бросали золотые экю в воды Роны!
Дома, в которые проникла чума, обычно поливались перебродившим кислым вином или уксусом. Считалось, что это локализует заразу. Для ускорения вызревания бубонов на них накладывали лепешки из кислого теста, смешанного со зрелой мякотью фиговых плодов и печеного лука.
Чтобы свести до минимума заражение, тела умерших сбрасывали в общие могилы и поджигали. К тому времени, слава Богу, отказались от способа избавления от умерших, который применяли лет сто с небольшим назад. Так, в 1351 году во время чумы в Авиньоне папа Клемент VI освятил реку Рону и разрешил сбрасывать туда умерших от чумы.
Но вот настал момент, и Мишель принял решение возвратиться на факультет в Монпелье, чтобы усовершенствовать свои знания, тем более после такой богатой практики, которую ему пришлось пройти на юге страны.
Нострадамус снова занялся медициной и стал добиваться высшей ученой степени — доктора медицины. Такая задача не представляла для него особого труда. Успехи врача, спасшего многих людей от смерти, говорили сами за себя. На коллег произвела сильное впечатление его борьба с чумой. Президент университета после небольшого собеседования без колебаний вручил Нострадамусу черную квадратную шапочку с кисточкой и массивное золотое кольцо — атрибуты профессора.
…По традиции выпускник университета, блестяще закончивший курс, имел право на преподавание в родной альма-матер. Может, другой человек и стал бы гордиться такой привилегией, но только не Мишель Нострадамус. Он отлично понимал, что утвердить новый взгляд, новый подход к науке невозможно, так как университетский устав строго-настрого запрещал любые новации, а пережевывать и мусолить труды Гиппократа, Галена и Авиценны ему уже не хотелось.
Мишель без всякого сожаления оставил друзей-студентов, коллег-преподавателей, толстые тома книг в библиотеке и, вооружившись всеми своими дипломами, вновь отправился в странствия по любимому югу Франции: лечил больных, торговал на рыночных площадях притираниями собственного производства, мазями, мылом, благовониями, а также «фильтром любви» — так называлось привораживающее зелье, «любовный напиток». Он зарабатывал себе на жизнь, как и другие бродячие торговцы, но, в отличие от многих из них, никого не обманывал.
Добравшись до Тулузы, Мишель решил временно остаться в этом городе, раскинувшемся на берегах Гароны, чтобы посетить подпольные курсы знаменитых евреев-алхимиков.
Сдав на хранение свой ходкий товар, а мула передав заботам кузнеца, державшего конюшню, Мишель Нострадамус отправился на постоялый двор «Геральдика», расположенный рядом с собором Святого Сернена. Ему показалось, что близость святого места вызывает духовную энергию и лучшего места ему не найти. Он выхлопотал у Марсилио, хозяина «Геральдики», разрешение использовать для собственных нужд часть его погреба. Там установил алхимическое оборудование для проведения замысловатых опытов.
Первым делом Мишель, будучи изощренным гурманом, приступил к совершенствованию своего, изобретенного еще в Монпелье, восхитительного варенья из айвы. Оно пользовалось повсюду такой популярностью, что его заказывали знатные вельможи и даже высокие святейшие папские прелаты. Говорят, даже сам король Франциск I изволил его откушать и нашел угощение бесподобным.
Ради такого варенья наместник папы в Тулузе не поленился лично нанести визит Нострадамусу на его постоялом дворе.
Слава о Нострадамусе как о чудо-медике росла, но вместе с тем никто не забывал, что он великий астролог, провозвестник будущего. Богачи, люди, занимавшие высокое положение в обществе, приезжали со всей страны в Тулузу и обращались к Мишелю с просьбой предсказать судьбу. Красивые знатные дамы с берегов Гароны, преодолев щепетильность, посещали постоялый двор, не смущаясь его отнюдь не изысканными запахами. Ради того чтобы получить консультацию у известного косметолога и заполучить таинственный рецепт сохранения молодости и красоты, они не скупились на золотые монеты.
Слава к Нострадамусу пришла в Тулузе после опубликования им трех небольших книжечек, впоследствии выдержавших не одно издание во Франции и переведенных на немецкий. Это «Трактат о красоте лица», «Об истинном и совершенном уходе за лицом» и «Превосходная маленькая книжка».
Первое издание «Трактата…» вышло под довольно длинным названием: «Трактат о красоте лица (прикрасах) и вареньях, заново приготовленных по рецептам мэтра Мишеля де Нострадамуса, доктора медицины». Книга состояла из двух частей. В первой давались рецепты румян, притирок, благовоний, мазей для кожи лица, красителей для волос и прочих косметических средств плюс нескольких «любовных напитков». Приводились различные рекомендации по личной гигиене: как приготовить порошок, вычистить и обелить зубы, какие бы желтые или черные они ни были… Способ придать дыханию приятный запах… Другой способ, еще более совершенный, для очищения зубов, даже тех, которые уже тронуты гниением… Способ приготовления дистиллированной воды, чтобы наилучшим образом обмыть лицо…
Для того чтобы правильно оценить гигиенические рекомендации Нострадамуса, нужно вспомнить, что в руководстве по учтивости, изданном двести лет спустя — в 1782 году, формально запрещалось пользоваться водой для умывания, ибо «это делает лицо зимой еще более чувствительным к холоду, а летом к жаре».
О гигиене в XVI веке не думали. Даже король Людовик XIV страдал бессонницей из-за клопов. Лувр представлял собой, по отзывам современников, отвратительное зрелище. Посетители отправляли свои естественные надобности повсюду, где считали для себя удобным: на дворе, лестнице, балконах, за дверью. Все проделывалось на виду у всех, и никто не обнаруживал ни тени смущения…
Во второй части «Трактата…» (ей предшествовало предисловие, посвященное брату Жану) Нострадамус предлагал многочисленные рецепты варений, конфитюров, джемов, желе, консервов и конфет. До сих пор эта книга сохраняет за Нострадамусом одно из ведущих мест среди выдающихся составителей кулинарных книг.
В один прекрасный день Мишель получил письмо от известного ученого и философа Жюля Сезара Скалигера с приглашением посетить его в поместье неподалеку от Ажена. В то время Скалигер был личным врачом епископа города Ажена и считался превосходным математиком и астрологом. По своему авторитету в Европе он уступал разве что Эразму Роттердамскому, великому гуманисту.
Нострадамус с радостью принял приглашение мэтра и вскоре приехал в Лескаль — поместье Ска-лигера. Встретили его как равного и знаменитого. Мишель воспринял это как должное. Разве он не победитель чумы!
С этого момента Нострадамус зачастил к мэтру, благо тот жил неподалеку от города. Чуть ли не ежедневно бывал у него, иногда даже оставался ночевать. Между ними установились дружеские отношения, хотя Скалигер и был намного старше — ему уже исполнилось пятьдесят. Это не помешало мэтру жениться на шестнадцатилетней девушке. Он и Мишелю советовал последовать его примеру, считая, что в любом возрасте в браке есть свои положительные стороны. Но знаменитого доктора Нострадамуса интересовала только наука.
Тогда Скалигер начал распускать слухи о невероятных магических способностях Мишеля, дабы пробудить у местных красавиц интерес к ученому. И казалось, достиг своей цели. По всей провинции на семейных советах для дочерей придумывались невероятные заболевания, и они немедленно отправлялись к Нострадамусу в Ажен, чтобы в «ходе лечения» попытаться овладеть сердцем Мишеля. Но все уловки оказались напрасными.
Скалигер, однако, не унимался. Он привез его на местный сельский праздник, где заставил пить, веселиться и танцевать. Здесь Мишель познакомился с красивой девушкой, которой тоже приглянулся молодой, приятной внешности врач. После танцев и пары стаканчиков вина раскрасневшаяся девушка, позабыв про стыд, бросила вызов ученому, предложив на практике опробовать его знаменитый «фильтр любви». Нострадамус шутя ответил, что это вполне возможно, но при одном условии — она непременно должна выйти за него замуж. Девушка не испугалась и приняла предложение.
Приводим рецепт этого действенного «фильтра любви».
Возьмите три корня мандрагоры и сварите их на восходе солнца, а затем заверните в листья вербены, оставив в таком виде до утра следующего дня. Затем возьмите магнезитный камень и отломите от него часть, в которой нет железа. Шесть крупиц его нужно растереть на мраморной доске, а затем осторожно смочить порошок соком, извлеченным из корня мандрагоры. Потом через левое крыло нацедите крови у семи воробьев-самцов и возьмите: серой амбры — пятьдесят крупиц, а также ячменя и муската — семь крупиц; присовокупите самой лучшей корицы — триста семьдесят семь крупиц, ячменя, левкоя и тонких стеблей алоэ весом три денье[2]; потом извлеките из жабер красноперых рыбок по ушку, которые нужно настоять в меду, — двадцать одну крупицу; душистого аира — пятьдесят крупиц; корня иллирийского ириса — семьсот крупиц; добавить критского вина — не более унции.
Все это нужно смешать, хорошенько растереть в мраморной ступке деревянным пестиком и все сварить, помешивая серебряной ложечкой. Потом всю массу следует поместить в стеклянный сосуд и довести до кипения, покуда вся масса не станет похожа на сахар в виде сиропа или смягчающей микстуры. После того как смесь будет готова, ее следует получше выжать, а затем поместить в золотой, серебряный или стеклянный сосуд.
Каждый может приготовить такую смесь, но использовать ее только в интересах супружеской жизни. Заниматься с помощью эликсира незаконной или распутной любовью — означает злоупотреблять благосклонностью природы.
Для использования «фильтра любви» нужно поместить небольшое количество этой смеси на язык и при поцелуе протолкнуть ее в рот любимого человека. Обоих тут же охватит любовный пожар.
В 1535 году в католическом храме Ажена был заключен брак между Анной Кабрехас из Периньяна и Мишелем Нострадамусом из Сен-Реми. «Фильтр любви» не понадобился — Анна и без того была влюблена в Мишеля, и он отвечал ей взаимностью. Через год у них появился сын, а затем и дочь…
Нострадамус решил навсегда с семьей поселиться в Ажене. Однако прожил здесь лишь три года — помешали обстоятельства особого рода. Ажен являлся в то время оплотом еретиков на юге Франции. Здесь было много представителей мальтийского ордена иоаннитов, которых церковь считала отступниками веры, гугенотов, исповедующих кальвинизм — богохульное учение.
С некоторыми из этих еретиков Нострадамус поддерживал отношения. Больше того, высказывался положительно об их вере. Смелые суждения стали известны соглядатаям инквизиции. Они выразили удивление по поводу частых встреч Мишеля Нострадамуса, ревностного католика, с гугенотами и узрели в этом крамолу, о чем немедленно сообщили суду инквизиции в Тулузе.
Вскоре после этого Нострадамус получил тайное уведомление от самого епископа Аженского Жана Лотарингского о намерении инквизиции относительно него. Дело в том, что епископ был сторонником гугенотов и тайно сочувствовал им. Он-то и предупредил Мишеля, что из Тулузы в Ажен по поручению святой инквизиции направлен монах, чтобы разобраться с нечестивцем.
Нострадамус понимал, чем это грозит ему. Повсюду на городских площадях еще пылали костры инквизиции, на которых сжигали еретиков. И среди безбожников, погибших в огне, часто оказывались лучшие умы эпохи, ученые и поэты. Так что рассчитывать на авторитет и славу Нострадамус не мог. Он это понимал. Тем более что за ним действительно имелись кое-какие богохульные высказывания, которые могли всплыть в ходе дознания. Так, например, однажды он побывал в мастерской одного ремесленника, когда тот изготовлял гипсовый слепок для бронзовой статуи Девы Марии. Мишель простодушно заметил, что в его руках она выглядит «безобразнее самого сатаны». Оскорбленный ремесленник решил отомстить и донес о словах Нострадамуса. Для обвинения в ереси этого было достаточно, и сколько бы Мишель ни убеждал, что имел в виду всего лишь посредственную работу ремесленника, ничто не помогло бы.
Был и еще один случай, который мог привлечь внимание бдительной инквизиции. Как-то плотник Питер Труа упал с крыши церковной ризницы и сильно разбился. Тело несчастного положили в церкви на дубовый стол, и священник, уверенный, что плотник скончался, соборовал его. В тот момент в церкви оказался Нострадамус. Он подошел к рыдающим родственникам, попросил их выйти и, плотно закрыв дверь за ними, остался наедине с покойником.
Каково же было их удивление, когда примерно через час Нострадамус вышел к ним, поддерживая плотника под руки. Молва разнесла весть — медик-астролог оживил мертвого. Это было под силу лишь одному Богу. А медик-астролог не иначе как колдун и чернокнижник.
От греха подальше Нострадамус предпочел застенкам инквизиции тайное бегство. Под покровом ночи он покинул Ажен. Начались его скитания, которые продлятся целых шесть лет. Где побывал он в эти годы, точных сведений нет. Странствовал, видимо, по Европе, побывал в Базеле, Страсбурге и Кельне, встречался с известным врачом Парацельсом, посетил знаменитый монастырь Орваль, был в Марселе, затем, возможно, морем отправился в Испанию, оттуда подался в Египет, Святую землю — Палестину, через Стамбул — в Грецию и Италию. Отсюда недалеко было и до родного Прованса.
Когда Нострадамус вернулся в Ажен, здесь опять бушевала чума. И снова Нострадамусу пришлось, засучив рукава, надеть кожаный фартук, прикрыть рот тряпкой, намоченной чесночным соком, и с присущей ему отвагой отправиться на помощь несчастным соотечественникам.