Целый месяц это войско осаждало хорошо укрепленную Тверь и грабило окрестные города и веси. В конце концов Михаил вынужден был сдаться и подписать мирное соглашение с князем московским, потому что в городе начался голод и тверичи уже открыто озлобились на своего властолюбивого правителя.
Вот в такое жестокое время жил Сергий. И не случайно митрополит Алексий, чувствуя, что силы его слабеют, в 1375 году вызвал в Москву радонежского игумена и сказал, что хочет сделать его своим преемником. Алексий не видел лучшего пастыря, достойного служить отечеству верой и правдой. С этим соглашался и князь Дмитрий.
Однако Сергий, несмотря на все уговоры митрополита, проявил твердость и решительно отказался от церковной карьеры. Но он никогда не отказывался, насколько позволял монашеский сан, служить Церкви и государству: по просьбе великого князя и митрополита был миротворцем, устроителем монастырей, мудрым советчиком. Как ни хотелось радонежскому пустыннику оставаться скромным игуменом Святотроицкой обители, в покое его не оставляли. Он был в гуще событий своего бурного и сложного времени.
Отказываясь от должности епископа и митрополита, Сергий проявил прозорливость. Внутренний голос, к которому он всегда прислушивался, говорил ему, что он не предназначен для этой роли и принесет гораздо больше пользы отечеству в родной обители, делая свое дело. Так и случилось. Наступало время, когда почти полуторастолетнее владычество Орды начало слабеть, а русские земли потихоньку собирались в единый кулак и крепли.
В Орде разгорелась междоусобица. Соперники жестоко убивали друг друга. За десять лет сменилось пятнадцать ханов. В это же время с превеликими трудностями Москва становилась центром русских земель, покоряя и усмиряя удельных князей.
Орда с беспокойством наблюдала за возвышением Москвы. Если Иван Калита покорным вассалом гнул спину перед ханами и их женами, то внук его, великий князь московский Дмитрий Иванович, становился все более самостоятельным и дерзким. Вот почему Золотая Орда решила отдать ярлык на великокняжеский престол злейшему врагу Москвы Михаилу Тверскому.
Но Дмитрий в то время был настолько силен, что не признал этого ярлыка. Его союзниками стали князья нижегородские, суздальские, ростовские, смоленские, ярославские.
В 1375 году Дмитрий Московский, чувствуя за спиной поддержку почти всей Руси, осадил Тверь и вынудил Михаила отказаться от всех притязаний и подписать мир. Этим он дал понять Орде, что не очень-то с ней считается.
Ханом тогда был Мамай. Он не мог простить московскому князю неповиновения. В 1377 году он послал карательные отряды на нижегородские земли. Татарский царевич Арапша разбил суздальско-нижегородское войско на реке Пьяне. Это была месть князьям за то, что стали союзниками Дмитрия.
А через год Мамай отправил новую рать под предводительством мурзы Бегича уже против самого московского князя. Дмитрий выступил им навстречу, обошел татар, а потом стремительно ударил им в тыл. Одиннадцатого августа на реке Воже он нанес ордынцам сокрушительное поражение. Это была первая большая победа, которая заставила забыть горечь поражения на Пьяне и сильно подняла дух народа.
Чванливый и жестокий Мамай пришел в ярость, узнав, что татары, как зайцы, бежали с поля боя, побросав свои кибитки, лошадей и все награбленное имущество. Он поклялся, что на этот раз сотрет Русь с лица земли вместе с ее городами, весями и церквами.
Но Мамай не сразу двинулся на непокорных. Он сговорился с литовским князем Ягайло и рязанским князем Олегом, нанял несколько отрядов генуэзцев и хивинцев. Весной 1380 года князь Дмитрий получил известие, что Мамай уже раскинул лагерь в Воронеже.
Дмитрий давно понял, что его отец и дед хитрой дипломатией и данями спасали русские земли от набегов поганых, но ему пришла пора обнажить меч. И все же его одолевали тяжелые сомнения. Время выдалось не совсем благоприятное, еще бы выгадать год-другой, собрать побольше рать. К тому же другая беда: митрополит Алексий, главный советник и вдохновитель князя московского, умер.
В Церкви царила смута и борьба между претендентами на митрополичий престол.
Так как времени у князя оставалось мало, он 18 августа вместе с братом Владимиром Серпуховским и другими князьями спешно выехал в лавру к преподобному Сергию, чтобы получить у него совет и благословение. К святому старцу князь относился с таким безграничным доверием и любовью, что принял бы от него любое наставление и даже приказ. К тому же преподобный обладал пророческим даром, и Дмитрий втайне надеялся на доброе предсказание.
Прибыли они в обитель утром. После торжественного и сурового молебна игумен пригласил князей в трапезную вкусить хлеба вместе с ним и иноками. Дмитрий сперва отказывался. Даже в монастырь прибыли к нему гонцы с вестями о быстром продвижении Мамая. Он просил преподобного отпустить их. Но Сергий его заверил:
— Это твое промедление двойным для тебя поспешанием обернется.
И добавил следующие пророческие слова:
— Ибо не сейчас еще, господин мой, смертный венец носить тебе, но через несколько лет, а для многих других теперь уже венцы плетутся.
Во время трапезы Дмитрий рассказал святому старцу о своих бедах и сомнениях. А сомневался он, достаточно ли сильно его войско против Мамаевых полчищ? Преподобный всегда был против пролития крови и советовал избежать войны любыми средствами:
— Тебе, господине княже, следует заботиться и крепко стоять за своих подданных, и душу свою за них положить, и кровь свою пролить по образу самого Христа. Но прежде, господине, пойди к татарам с правдою и покорностью, как следует по твоему положению покоряться ордынскому царю. И Писание учит нас, что, если такие враги хотят от нас чести и славы, дадим им; если хотят злата и серебра, дадим и это; но за имя Христово, за веру православную подобает душу положить и кровь пролить.
И ты, господине, отдай им и честь, и злато, и серебро, и Бог не попустит им одолеть нас. Он вознесет тебя, видя твое смирение, и низложит их непреклонную гордыню.
Дмитрий с грустью отвечал, что он сделал все возможное, чтобы предотвратить страшную сечу: и послов с поклоном посылал, и дань отдал, но Мамай еще больше возносится, и ярится, и ведет свою рать на Москву.
— Если так, то его ожидает гибель, а тебя великий княже, помощь, милость и слава от Господа! — сказал преподобный.
Князь опустился перед ним на колени. Сергий благословил его и напутствовал:
— Иди против безбожных без всякого страха. Господь будет тебе помощник и заступник.
А потом наклонился и тихо сказал князю:
— Победиши враги твоя.
Дмитрий был так потрясен и взволнован этими добрыми предсказаниями, что, по свидетельству летописца, прослезился. После трапезы преподобный окропил святой водой князя и всех бывших с ним. Тут Дмитрий и обратился к святому старцу с просьбой: в залог обещанной им милости Божией и в благословение всему воинству дать им двух иноков — Пересвета и Ослябю.
Когда-то Александр Пересвет, бывший боярин брянский, и Андрей Ослябя, бывший боярин любецкий, славились как опытные и доблестные воины. Они даже прослыли богатырями. Но потом ушли из мира в Святотроицкую обитель под покровительство Сергия.
Дмитрий понял, что именно такие иноки-воины, посвятившие себя Богу, могут служить высоким примером для его ратников. И Сергий, не задумываясь, исполнил просьбу князя, хотя это было против всяких церковных правил. Недаром Епифаний даже не упоминает об этом эпизоде.
Князь Дмитрий вышел к ожидавшей его свите со слезами на глазах, но с радостным липом. Он никому не сказал о пророчестве старца, но все видели, как переменился князь. Все последние дни он был хмурым и озабоченным, а после беседы со старцем воодушевился и воспрял духом.
В то время в Москве находился митрополит Западных Церквей Киприан. Князь Дмитрий рассказал ему о поездке в Святотроицкую обитель и о предсказании святого старца. Тот советовал хранить в тайне пророчество Сергия, чтобы не привести воинство в беспечность и самонадеяние.
Но все тайное становится явным. Быстро разнеслась по Москве, а потом и по всем русским землям молва о том, что князь ходил к Троице и получил благословение и доброе предсказание на брань с Мамаем. Каким-то таинственным образом просочились в мир даже последние слова Сергия, сказанные им князю наедине: «Победиши враги твоя». Любовь и доверие к святому радонежскому чудотворцу были так велики, что эти его слова «подняли упавший дух русского народа, пробудили в нем доверие к себе, к своим силам, вдохнули веру в помощь Божию».
Летописец утверждает, что именно эти неясные слухи помешали предателю Олегу Рязанскому соединиться с Мамаем. Только он собрался выступить навстречу татарам против московского князя, как лазутчики донесли ему, что Дмитрий уже переправился через Оку и многие князья русские присоединились к нему. А рязанские бояре рассказали Олегу о том, что знаменитый пророк Сергий Радонежский предсказал великому князю победу над Мамаем. Услышав это, Олег будто бы очень встревожился и отложил свой поход. Так и не дождался Мамай своего союзника.
Москва же в те дни кипела и бурлила. На сей раз Русь действительно собралась, предчувствуя, что решается ее судьба. Под знамена Дмитрия пришли Владимир, Суздаль, Серпухов, Ростов, Нижний Новгород, Белозерск, Муром, Псков, Брянск. Уклонились только всегда ненавидевшие Москву тверичи и коварный Олег Рязанский. А уже по пути на битву в войско Дмитрия стали вливаться все новые силы.
Возле местечка Березуй присоединились два отряда князей Ольгердовичей — Андрея Полоцкого и Дмитрия Брянского. Это были сыновья Ольгерда Литовского, который причинил столько беспокойств Москве и не раз стоял со своей ратью под ее стенами, пока наконец не заключил с Дмитрием мир.
Ольгердовичи привели с собой сорок тысяч рати. А из Козельска подошел отряд в четыре тысячи. Все эти большие и малые рати вливались в огромное русское воинство.
Нижегородские купцы привели дружину, не спросясь своего князя. Но что удивило Дмитрия и вселило в него еще большую веру — пришли отряды из Рязани, не побоявшись гнева Олегова, и из Твери, главной соперницы Москвы. Наверное, не осталось ни одной русской земли, которая не собрала бы рати, услышав, что Дмитрий идет на татар. Считается, что всего под знамена Дмитрия встало около ста пятидесяти тысяч воинов. Двигаясь навстречу врагу, войско подошло к Дону.
Поздно вечером 5 сентября Дмитрий созвал князей на совет. Решали: переправляться через Дон или оставаться на этой стороне? Одни говорили:
— Надо оставаться на этой стороне, врагов много, оставим за собой реку — трудно будет идти назад.
Князья Ольгердовичи убеждали Дмитрия перейти:
— Если хочешь победить, прикажи переправиться, чтобы не было ни одной мысли об отступлении, чтобы воины, видя смерть впереди и за спиною, не бросали бы оружия.
Дмитрий колебался. А тут еще прибыли лазутчики с известием, что рати у Мамая видимо-невидимо — может, триста тысяч, а может, все четыреста. Эта новость очень смутила князя. Снова он погрузился в горестные думы и сомнения.
Преподобный Сергий, предвидя, что князь может ослабеть духом, и желая придать ему мужества, отправил к нему на Дон инока Нектария с братиями.
Дмитрий обрадовался, узнав, что прибыло к нему посольство от святого старца, и велел немедленно звать их к себе. Нектарий предстал перед великим князем и вручил ему грамотку от преподобного и просфору.
Конец этой грамотки сохранила для нас летопись. Сергий очень вовремя ободрял московского князя и писал: «Непременно, господине, ступай, и поможет тебе Бог и Святая Троица!»
Дмитрий прочел грамотку, вкусил от просфоры — и снова вселились в него уверенность и силы. Без колебаний он отдал приказ той же ночью переправляться на другую сторону Дона.
Скоро все полки облетела весть о том, что святой старец прислал своих иноков к великому князю. Словно сам он неожиданно появился в лагере, прошел его вдоль и поперек и все отряды благословил в столь решительную минуту. Не только князь Дмитрий, но и все слабые и неуверенные приободрились, надеясь на молитвы и заступничество великого старца.