Новик понимающе кивнул и, вытерев ладони сзади о гимнастерку, сел за стол.
- Иван, - назвал он свое имя, почему-то волнуясь.
Слуга принес кашу, тосты и чай с молоком и поставил перед Новиком.
- А ты чего же, Шишкин? - удивилс Новик.
- Не надо, Иван Васильевич, я сыт, - отказался Шишкин, стоя сбоку от Новика с выправкой и достоинством хорошего слуги.
Фрэнсис открыла дверь.
- Your bedroom.
- Спальня, - перевел Шишкин.
- Годится, - одобрил Новик большую спальню с широкой кроватью под шелковым пологом.
- Your bathroom.
- Ванная комната.
- Чего? - Новик удивленно смотрел на ванную, умывальники, унитаз и биде.
- Баня, - упростил Шишкин.
- Попариться - хорошо! - обрадовался Новик.
Он намыливал голову, сидя в заполненной пеной ванне, прикрыл глаза, откинулся назад и тут же заснул, как ребенок, - мгновенно и сладко.
Большие напольные часы пробили полдень. Шишкин и Фрэнсис прямо и чинно сидели на разных концах огромного гостиного дивана.
- Он спит уже три часа, - неуверенно улыбнувшись, сказала Фрэнсис.
- Он не спал до этого пять ночей, - спокойно объяснил Шишкин.
- Но, может, тогда вы подольете ему горячей воды, он же может простудиться!
- Он не простудится.
- Почему вы так считаете?
- Потому что он не может простудиться.
- Но разве он не такой же человек, как все?
- Он не человек, мисс Фрэнсис, - уверенно и спокойно ответил Шишкин.
Она повернула удивленное лицо.
- А кто же он?
- Он - кентавр.
Фрэнсис опустила голову и покраснела вдруг, но Шишкин не заметил этого.
- Ой! Уй! Замерз! Задубел! - раздались из ванной вопли Новика. Шишкин! Где тут горячая? Ой!
Теперь на том же диване посредине сидел один Иван.
В одной руке он держал большую дымящуюся сигару, в другой сжимал широкий хрустальный стакан, в котором было виски с кубиками льда. Иван улыбалс от полноты жизни и время от времени с уважением поглядывал на вертящийс под потолком вентилятор.
Фрэнсис стояла около большой американской радиолы и перебирала пластинки. Шишкин застыл за спиной своего господина.
- Слышь, Шишкин, как бы мне ее попроще называть? - спросил Новик, задрав голову. - А то не запомню никак.
Шишкин задал этот вопрос англичанке.
- Fanny, - ответила она.
- Фанни, - повторил Шишкин.
Иван нахмурился.
- Не, Фанни не пойдет. - Он опрокинул в рот содержимое стакана и громко захрустел льдом.
Англичанка поставила пластинку и опустила иглу. Громко запели трубы, зазвучал марш из Аиды. И Новик вдруг встрепенулся, вытянулся, напрягся, ноздри его раздулись, как в бою.
- Шишкин! Что это?..
- спросил он отрывисто.
- Аида, Иван Васильевич, опера Верди, - довольно меланхолично ответил Шишкин.
Но Новик не слышал. Он вскочил и заходил быстрыми кругами по гостиной в необъяснимом волнении. Фрэнсис смотрела на него удивленно и радостно. Шишкин же выглядел привычно спокойным. Марш кончился, зазвучала партия Амнерис, и ее Новик слушать не стал. Он обессиленно плюхнулс на диван, обхватил голову руками и повторял, качаясь:
- Это что ж такое?! Что ж такое! Ох и Аида...
Шишкин выразительно посмотрел на Фрэнсис и пожал плечами.
- Centaur.
- Centaur...
- шепотом повторила англичанка.
Ночью Иван проснулся, выскочил из-под полога голый по пояс, в белых подштанниках и, похоже, хотел справить малую нужду, но увидел наборный паркет, китайскую вазу в углу и вспомнил, что спит не в своей стоящей в джунглях палатке.